 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Карен Хорни: «Самоанализ»
57
с этим коллегой. Затем ему вспомнилась одна сцена детства. В возрасте четырех или пяти лет
он пытался взобраться на дерево, но не смог. Его старший брат, легко с этим си вившись, сидел
наверху и насмехался над его тщетными усилиями. За этим сразу же ярко представилась другая
сцена: мать хвалит не его, а брата. Старший брат всегда и во всем опережал его. Должно быть,
та же самая вещь привела его в ярости и вчера: он до сих пор не мог выносить, когда в его
присутствии хвалили другого. Вместе с этим инсайтом исчезло cm пряжение, он легко
взобрался на гору и вновь почувствовал глубокую нежность к девушке.
По сравнению с первым примером Гарри в одном отношении достиг большего, а в другом
— меньшего. Несмотря более поверхностный самоанализ Джона, он тем не менее сделал один
шаг, которого не сделал Гарри. Джон не успокоил объяснив только одну конкретную ситуацию:
он осознал возможность того, что все его головные боли могли возникать из-за подавления
гнева. Гарри же не пошел дальше анализа данной ситуации. Ему и в голову не пришло
поинтересоваться, имеет ли его открытие отношения к другим приступам тревоги. С другой
стороны, инсайт, которого достиг Гарри, был гораздо глубже, чем у Джона. Признание в себе
смертоносного побуждения было реальным эмоциональным перебиванием. Он нашел по
крайней мере намек на причину своей враждебности и осознал тот факт, что оказался в тисках
конфликта.
Во втором случае также вызывает удивление множество незатронутых вопросов.
Допустим, что Гарри раздражался когда при нем хвалили другого. Но чем тогда объяснить
интенсивность его реакции? Если похвала была единственным источником его враждебности,
то почему она создавала для него столь большую угрозу, вызывая импульс к насилию? Не
находился ли он в тисках чрезмерного и уязвимого самолюбия? А если так, то какие недостатки
ему приходилось так тщательно скрывать? Соперничество с братом, конечно, бы, важным
фактором в его развитии, но недостаточным для объяснения. Другая сторона конфликта,
природа его преданности девушке, совершенно не затронута. Нуждался ли он главным образом
в ее восхищении? И какая степень зависимости присутствовала в его любви? Имелись ли иные
источники враждебности к ней?
Третий пример относится к анализу своего рода «страха сцены». Билл, здоровый,
сильный, образованный и преуспевающий адвокат, консультировался у меня по поводу страха
высоты. Его мучил повторяющийся ночной кошмар, в котором его сталкивали с моста или
башни. Он чувствовал головокружение, сидя в первом ряду балкона в театре или выглядывая из
окна с высокого этажа. Он также иногда чувствовал панику перед появлением в суде или
встречей с важным клиентом. Он происходил из бедной семьи и боялся, что не сумеет
сохранить достигнутого положения. Его не покидало чувство, что он просто-напросто блефует
и что рано или поздно об этом все равно узнают. Он не мог объяснить этот страх, потому что
считал себя таким же образованным и умным, как и его коллеги; он был хорошим оратором и
обычно мог убедить других своими аргументами.
Так как он говорил о себе вполне откровенно, всего за несколько сеансов нам удалось
увидеть контуры конфликта между его честолюбием, настойчивостью, стремлением произвести
впечатление на других, с одной стороны, и его потребностью сохранять видимость
добродушного, искреннего парня, который лично для себя ничего не хочет, — с другой. Ни
одна сторона конфликта не была глубоко вытеснена. Он просто не сумел осознать силу и
противоречивый характер этих стремлений. Но однажды, когда эти стремления оказались в
центре внимания, ему стало совершенно ясно, что он действительно блефовал. Затем он
спонтанно провел связь между этим непреднамеренным обманом и головокружением. Он
увидел, что страстно желает достичь высокого положения в жизни, но нe смеет признаться
самому себе в своем честолюбивом желании. Он боялся, что если другие поймут, насколько он
честолюбив, то обязательно помешают ему достичь цели, а может быть, и «столкнут вниз».
Поэтому ему приходилось играть роль эдакого веселого и доброго парня, для которого деньги и
престиж значат в жизни не так уж много. Тем не менее, будучи человеком честным, он смутно
сознавал некий обман, который в свою очередь вызывал у него страх разоблачения. Этого
прояснения оказалось достаточно, чтобы устранить его головокружения, представлявшие собой
своеобразный перевод его страхов на язык физических проявлений.
Затем ему пришлось покинуть город. Мы не касались его страхов перед публичными
