 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Сципион Сигеле: «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии»
23
образом спастись, принимают окраску среды, в которой живут, точно также и люди, избегая
преследований и побоев, тоже перенимают нравственную окраску от окружающих, т. е. они
кричат все то, чего хотят другие, и делают то, к чему увлекает их общее течение.
Итак, если вс¸ это верно, то нетрудно понять, почему дурные страсти одерживают в толпе
верх, уничтожая всякое доброе начинание меньшинства.
Но кроме тех заключений, которые мы только что вывели, есть ещ¸ одно, ещ¸ лучше
объясняющее преобладание диких инстинктов.
Мы объяснили, как мне по крайней мере кажется, каким образом распространяется на
большое число лиц какое-нибудь душевное состояние, зародившееся и проявляющееся сначала
в каком-нибудь одном индивиде. Допустим, что этим душевным состоянием будет гнев или
ярость; в одно мгновенье лицо и осанка всякого индивида примут выражение гнева, имеющего
в себе некоторую степень напряж¸нности и трагизма.
Не следует думать, что это последнее состояние только кажущееся, внешнее: реальное
душевное состояние следует непосредственно за выражающими его внешними движениями
даже и тогда, когда эти движения производятся вначале только умышленно. Мы можем
вообразить себе известное душевное состояние, не испытывая его на самом деле; но мы не
можем остаться индифферентными в том случае, когда проявляем его наружу.
Так как всякое состояние сознания, по словам Рибо,
12
сопровождается определ¸нными
телесными движениями, которые являются не только его следствием, но необходимым
условием, то между состоянием сознания и его внешними проявлениями всегда существует
взаимное отношение в том смысле, что первое не может появиться без того, чтобы не
произвести вторых, и наоборот.
"Когда, закрыв глаза, —
говорит Ланге , — мы станем думать о карандаше, то прежде
всего делаем слабое движение глазами, соответствующее прямой линии, и часто замечаем
л¸гкие движения в руке, как будто бы мы желаем прикоснуться к карандашу".
Для абстрактных представлений Штриккер весьма убедительным образом доказал
существование внутренних слов ; каждый, делая внимательно на себе самом опыт, может
заметить, что когда он думает о ч¸м-либо отвлеч¸нном, то молча, про себя, произносит
выражающее эту отвлеч¸нность слово или, по меньшей мере, чувствует большое желание его
произнести.
Бен, резюмируя сказанное Ланге и Штриккером, сказал, что мыслить — значит
удерживаться от слов и поступков.
Наконец тысяча опытов доказывает, что движение и образ — нераздельны:
"Лица, —
говорит Рибо , — бросающаеся в пропасть из страха туда упасть; те, которые
наносят себе порезы бритвой, из страха обрезаться, и известное всем чтение мыслей,
представляющее не что иное, как чтение мускульных сокращений, — все этокажется обществу
странным только потому, что последнему неизвестен основной психологический закон, по
которому всякий образ заключает в себе стремление вызвать известное движение".
Равным образом и всякое движение имеет стремление вызвать известный образ. Было уже
сказано, что мысль это — недозрелое действие. Я полагаю, что аналогичным образом можно
сказать, что внешнее действие это — зарождающаяся мысль.
"Обыкновенное мускульное движение, — весьма удачно замечает Маудсли, — является
не только проявлением страсти, но скорее даже е¸ основным элементом. Выразите на вашем
лице какое-нибудь душевное состояние — гнев ли, удивление или злобу — и в вас не преминет
появиться это именно состояние, и совершенно напрасно старание испытать какое-нибудь
чувство в то время, когда черты вашего лица выражают совершенно другое душевное
состояние".
"Подобно тому, — совершенно то же писал и Эспинас , — как человек, держащий рапиру
во время обыкновенного фехтования, понемногу возбуждается и испытывает некоторые
чувства, похожые на те, которые бывают во время серь¸зного поединка; точно так же, как
замагнетизированный субъект проходит через все состояния, соответствующие позам, которые
12
«Психология внимания», 2-е изд.
