 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Сципион Сигеле: «Преступная толпа. Опыт коллективной психологии»
36
убийцами? Честные ли работники, ведшие до сих пор образцовую жизнь и обращ¸нные
внезапно в жестоких злодеев, благодаря неизвестному и могущественному влиянию
численности? Вот кто был в числе убийц: Грантер , рабочий с весьма дурной репутацией:
«совиная голова, дрянной малый, колотивший нещадно свою жену»; Шапсаль , трижды
приговор¸нный к наказанию за нанесение побоев и ран и один раз —
за воровство; Блан ,
обвинявшийся тоже в нанесении побоев и ран; «плоская голова, с челюстями хищного зверя»;
Луи Бедель , один раз присужд¸нный к наказанию за воровство и дважды за нанесение побоев и
ран. Последний предлагал даже «убить кого угодно за 50 франков»; он хотел образовать шайку
«для грабежа по деревням». Едва он успел совершить сво¸ преступление, как отправился в
кофейню играть в карты.
Вс¸ это — субъекты, имевшие в самих себе причину совершенных ими крайностей,
которым народное возбуждение дало только возможность развернуться.
Поведение рабочих в Риме в 1889 г. было совершенно отлично от поведения
деказвильских рудокопов.
Они были доведены до отчаяния экономическим кризисом, продолжавшимся очень долгое
время и по-видимому не желавшим исчезать. Возбуждаемые и находясь под влиянием речей, с
которым к ним обращались их вожди и которыми они побуждали их требовать силою того, чего
они не могли получить, указывая спокойно на свои желания и нужды, они после полудня 8-го
февраля 1889 г., вооружившись палками, рабочими инструментами и камнями, прошли от
моста Ripetta до Испанской площади, без труда прогнав нескольких полицейских сержантов,
тщетно пытавшихся удержать их на другой стороне моста. Рабочих было немного; но так как
они не встречали препятствий, то внушали серь¸зный страх.
При их приближении окна и двери запирались; те, кто был на улицах, скрылись в домах,
дав рабочим возможность доходить до каких угодно крайностей. Страх, который показывали
жители, естественно возбуждал большую смелость в рабочих, которые стали бросать камни по
фонарям и разбивать витрины магазинов.
С Испанской площади они перешли в улицу Четыр¸х Фонтанов, направляясь к площади
Виктора-Эммануила с глухим шумом толпы, ожидающей только удобного случая, чтобы бурно
проявить скрытые в ней в продолжении долгого времени чувства. Дойдя до галереи королевы
Маргариты, рабочие вступили в не¸ с угрозами, думая проникнуть в кафе «du Grand Oprйe» и
разграбить его. Один офицер, случайно находившийся у дверей, обнажил саблю и крикнул
толпе разойтись. Рабочих было около 1000, и к тому же у них в руках было оружие; тем не
менее не было пущено даже ни одного камня, не было оказано никакой попытки к
сопротивлению: они все удалились, продолжая свой путь, и, немного спустя, разошлись по
домам.
В этом случае, как и в том, который передан Лакретелем, спокойной храбрости одного
было достаточно, чтобы заставить толпу понять всю гнусность поступка, который она хотела
совершить; и подобно пьяному человеку, которому вылили на голову ушат холодной воды, она
возвращается к своим нормальным чувствам.
Против 32-х рабочих, которые собственно были виноваты в этих буйствах, был возбужд¸н
процесс о разграблении и погроме; но прошлое всех подсудимых было безупречно. В этом,
по-моему, и нужно искать причину того, что они хотя и были в состоянии разбить несколько
фонарей или витрин, но не допустили увлечь себя до убийства, подобно деказвильским
рабочим.
В ноябре 1831 г. рабочие, служившие на лионских ш¸лковых фабриках, потребовали
увеличения заработной платы, на что не получили удовлетворения. Тогда они произвели стачку
и восстали против полиции, которая имела неблагоразумие вмешаться в их дело. По странному
стечению обстоятельств они стали хозяевами города и заставили войска удалиться в Макон.
Были сооружены баррикады, и произошло сражение с солдатами: весь город был охвачен
паникой. Но лишь только рабочие почувствовали себя хозяевами, как совершенно успокоились,
точно по волшебству: не был разграблен ни один магазин; ни в одном доме не было тронуто
имущество, и когда, спустя несколько дней, войска с герцогом Орлеанским и маршалом
Сультом во главе вошли в город, то нашли его весьма спокойным; сами рабочие, раскаиваясь,
так сказать, в своих поступках, не оказали никакого сопротивления водворению властей туда,
