 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
последствиями депривации сна: когда чел. или животное лишают сна, возникают отрицательные
эффекты, а когда они высыпаются, эти эффекты уменьшаются. Теория адаптации согласуется с
широким спектром данных о сне животных, отражающих связь временных графиков и суммарной
продолжительности сна с эволюционными давлениями (evolutionary pressures)
среды обитания. Напр.,
пасущиеся стадные животные, к-рые находятся под сильным давлением хищников, обнаруживают
тенденцию спать короткими периодами, перемежающимися пробуждениями, причем суммарная
продолжительность их сна составляет лишь около 4 часов в сутки. Гориллы же, практически не
испытывающие давления хищников и имеющие ограниченную нужду в поиске пищи, спят по 14 часов в
день.
Оба этих подхода столкнулись с трудностями в объяснении эмпирического материала. Согласно
модели восстановления, должна существовать прямая связь между временем бодрствования и его
последствиями. Однако оказалось, что усиление эффектов депривации сна носит не линейный, а
волнообразный характер. Когда испытуемых лишают сна в течение двух ночей, они лучше справляются
с выполнением различных заданий на третий день, чем на вторую ночь. Время сна должно бы быть
прямо связано с временем восстановления. Тем не менее, некоторые животные всего за 4 часа сна
восстанавливают энергию, израсходованную за 20 часов бодрствования, тогда как другим требуется не
менее 18 часов сна в день. Внутривидовые индивидуальные различия в паттернах сна обнаруживают
самое короткое время восстановления для самых продолжительных периодов бодрствования в каждые
24 часа. Из исслед. смещенного сна, напр., вследствие перевода людей в др. рабочую смену, также
известно, что на сон и сонливость влияет время суток. С др. стороны, сторонники теорий адаптации
вообще не предложили никаких объяснений эффектов депривации сна и столкнулись с непредвиденным
вопросом, а именно, почему животное просто «не прекращает поведение» (nonbehave) или не отдыхает
вместо того, чтобы спать.
Обе рассматриваемые теорет. позиции испытали определенные трудности в эмпирическом
обосновании механизмов, лежащих в их основе. Начиная с самых первых систематических исслед. сна,
не прекращались попытки отыскать «токсин» или субстанцию «истощения», к-рые закономерным
образом изменяются в период бодрствования и обнаруживают противоположное изменение во время
сна. На данный момент так и не удалось обнаружить такую субстанцию, к-рая, к тому же, имела бы
строго определенную линию изменения в зависимости от времени. Теории адаптации вынуждены
опираться на не строго определяемый инстинктивный механизм.
С 1960-х гг. началось наращивание исслед. хронологии или временных диаграмм сна. Из
экспериментов, проводимых в лишенной признаков течения времени среде, и исслед. последствий
смещения времени сна в 24-часовом цикле (напр., в связи с переходом в др. рабочую смену) стало
очевидным, что сон — это синхронная (time-locked)
система. По всей видимости, сон можно
рассматривать как эндогенно синхронизированный биолог. ритм, организованный на 24-часовом или
циркадном (лат. circa — около + dies — день) базисе. Для сторонников теории адаптации становится
все более ясным, что объяснительным механизмом выбора подходящего времени сна мог бы быть
механизм эндогенного биолог. ритма.
Алекс Борбели и его коллеги предложили двухфакторную теоретическую модель сна. Эта
модель объединяет два компонента: потребность в сне или восстановительный компонент и привязку по
времени или циркадный компонент. Сон и бодрствование соопределяются потребностью в сне (S),
повышающейся в период бодрствования и снижающейся во время сна, и циркадным биолог. ритмом
сонливости (С), задаваемым временным компонентом. Эта модель, в сильно упрощенном виде,
наглядно представлена на рис. 1. К примеру, изображенные тенденции имеют явно нелинейный
характер, а циркадный компонент, вероятно, содержит положительную составляющую. Тем не менее,
общие соотношения верно отображены на этом рисунке.
