 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Эта экспериментальная дилемма в точности соответствует тем дилеммам, с которыми мы
сталкиваемся в реальной жизни. Что значат эти пронзительные крики, доносящиеся с улицы? Кто-то
«развлекается» или взывает о помощи? А эти мальчишки? Устроили дружескую потасовку или затеяли
серьезную драку? А человек, лежащий возле дверей без сознания? Кто он? Наркоман или тяжело
больной человек, например диабетик, и его состояние не следствие передозировки, а диабетическая
кома? Скорее всего, ход мыслей тех, кто проходил мимо Сидни Брукинса, был именно таким (AP, 1993).
Пролежав два дня возле подъезда многоквартирного дома в Миннеаполисе, избитый Брукинс умер от
полученных травм.
Каждая из реальных ситуаций, однако, отличается от эксперимента с задымлением комнаты тем,
что чревата опасностью для другого человека. Чтобы выяснить, проявляется ли в них эффект очевидца,
Латане и Джудит Родин инсценировали несчастный случай с женщиной-экспериментатором (Latane &
Rodin, 1969). Посадив мужчин, студентов Колумбийского университета, заполнять опросники,
женщина-экспериментатор ушла в смежную комнату, дверь в которую была занавешена портьерой.
Через четыре минуты испытуемые могли слышать (на самом деле она включила магнитофонную
запись), как она, придвинув к полке стул, полезла за какими-то бумагами. Тотчас же послышались ее
крики, и раздался грохот: стул сломался, и она оказалась на полу. «Боже мой!.. Нога!.. Я... Я... Я не могу
пошевелиться!.. Колено... Помогите же!.. Вытащите меня!» Прошло целых две минуты, прежде чем
находившиеся за портьерой люди обратили внимание на ее крики.
Из тех испытуемых, кто работал в одиночку, на «крики» экспериментатора отозвались 70%: они
либо сами прибежали к ней в комнату, либо позвали на помощь. Когда работали пары незнакомых друг
с другом людей, только в 40% случаев кто-то один из них предложил свою помощь. Те, кто никак не
отреагировал на ситуацию, признавались, что не восприняли ее как несчастный случай. Одни
посчитали, что не произошло «ничего страшного», другие сказали, что побоялись поставить женщину в
«неловкое положение». Эффект очевидца проявился и в данном случае: чем больше очевидцев, тем
меньше шансов, что кто-то один окажет помощь. Большое число очевидцев отнюдь не гарантирует
жертве спасения.
{Интерпретация имеет значение. Кто этот человек? Хозяин машины, оказавшийся без ключа,
или вор, намеревающийся угнать ее? Наша реакция на ситуацию зависит от того, как мы ее
интерпретируем}
Реакция людей на уличные преступления зависит также и от того, как они интерпретируют
ситуации, свидетелями которых становятся. Инсценировав драку между мужчиной и женщиной, Ланс
Шотланд и Маргарет Стро обнаружили, что реакция прохожих на нее зависела от того, что при этом
кричала женщина (Shotland & Straw, 1976). Если она кричала: «Оставьте меня в покое. Я вас знать не
знаю!», прохожие вмешивались в происходящее в 65% случаев, но если она кричала: «Отстань от меня!
И зачем я только за тебя вышла!» — только в 19% случаев. Судя по всему, жертвы «семейного» насилия
не вызывают такого сочувствия и желания помочь, как жертвы насилия со стороны незнакомых людей.
Гарольд Такушьян и Герцель Бодингер предположили, что именно интерпретации определяют
реакции прохожих на кражи (Takooshian & Bodinger, 1982). Результаты инсценировок сотен
автомобильных краж в 18 городах (чтобы добраться до таких ценных вещей в салоне, как телевизор или
шуба, исследователи пользовались вешалками для одежды) потрясли их. Интерес к их действиям был
проявлен менее чем в 10% случаев. Многие замечали их и даже останавливались, чтобы просто
поглазеть, позлорадствовать или предложить свою помощь. Некоторые же, судя по всему, принимали
«грабителей» за владельцев автомобилей.
Брать ли на себя ответственность?
Неверная интерпретация — не единственная причина эффекта очевидца. По данным Такушьяна
и Бодингера, жители Нью-Йорка практически никак не реагировали даже тогда, когда видели, что
машину «грабит» плохо одетый 14-летний подросток, что одновременно вскрывают еще две
припаркованные рядом машины или что машину открывает совсем не тот человек, который только что
вышел из нее. А что происходит, если очевидно, что ситуация чрезвычайная? Люди, видевшие, как
убивали Китти Дженовезе, и слышавшие ее крики о помощи, совершенно правильно оценили ситуацию.
Но по свету и силуэтам в окнах соседних домов каждый из них понял, что не он один видит
происходящее. И ответственность за адекватные действия оказалась размытой.
Лишь немногие из нас становились свидетелями убийства. Но всем нам известно, как
расхолаживает присутствие других людей, если речь идет об оказании помощи. Мы скорее
