 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
(Источник: Freud S. (1916), Introduction a la psychanalyse, Paris, Petite bibliotheque Payot, 1965.)
Документ 12.9. От одной формы терапии к другой...
В документе 12.8 мы кратко описали, как Фрейд и другие психоаналитики пытаются выявить
подсознательные побуждения, толкающие людей на те или иные действия. Теперь мы приведем
несколько примеров современных терапевтических подходов, основанных на иных принципах и
стремящихся восстановить равновесие человека, который пришел за помощью.
Терапия, центрированная на клиенте (по Карлу Роджерсу)
Глория — разведенная женщина, которая пришла посоветоваться, как ей лучше держаться со
своей 9-летней дочерью, учитывая свои собственные отношения с мужчинами. Во время встречи,
однако, Роджерсу становится все яснее, что Глория ищет ответа на нечто более глубокое.
Рассказав в начале встречи о своих прошлых поступках и чувствах, которые она рассматривала
как бы со стороны «в черно-белых тонах», в ходе разговора она все больше начинает понимать свои
чувства в данный момент времени, которые она готова выразить слезами, обращенными к терапевту.
Как отмечает Роджерс, она идет от переживаний «там и тогда» и приходит к переживаниям «здесь и
теперь».
Мы приведем описание конца этой встречи, позволяющее продемонстрировать различные
аспекты роджерсовского подхода, основанного на эмпатии, уважении к другому человеку,
аутентичности, переформулировке того, что было выражено словами, в эмоциональное отражение. С
помощью этих приемов терапевт пытается дать клиентке возможность более глубоко изучить свои
установки и чувства с тем, чтобы она поняла скрытые аспекты своей личности, о которых прежде сама
не имела представления, осознала способность делать собственные суждения и в особенности извлекать
соответствующие выводы.
«Глория. — Вы знаете, о чем я думала. Мне ужасно неловко говорить об этом: «Сеньор, как
хорошо иметь возможность поговорить с вами»; я хочу получить ваше одобрение, и я вас уважаю. Мне
так не хватало возможности поговорить со своим отцом так, как я сейчас говорю с вами. Мне хотелось
бы сказать: «Я бы хотела, чтобы вы были моим отцом». Я не знаю, отчего эта мысль пришла мне в
голову.
Роджерс. —
Вы были бы мне нежной дочерью. Но вам и правда не хватало возможности быть
откровенной?
— Да, я не могла быть откровенной. Но я не виню отца. Я думаю, я сейчас более откровенна, чем
он мне позволял. Он никогда не слушал бы меня так, как вы, — без порицания или унижения. Я иногда
задумывалась над этим. Почему я должна быть совершенством? Я знаю, почему: он всегда хотел, чтобы
я была совершенством. Я всегда должна была быть лучше. Но, увы, мне этого дано не было.
— А вы пытались быть той девочкой, какой бы он хотел видеть вас?
— Пыталась, но в то же время сопротивлялась этому. Например, мне очень хотелось как-нибудь
написать ему письмо и сообщить, что я официантка (он очень этого не одобрил бы) и что я выхожу
гулять по ночам. Взорвать и «фрапировать» его: «Ну как, сегодня ты меня все еще любишь?» С другой
же стороны, мне хочется, чтобы он принимал и любил меня. Я хочу сказать, что мне хочется знать, что
он взаправду меня любит.
— Вы хотели бы его оскорбить, сказав ему: «Посмотри, вот я какая сегодня»?
— Да. «Ты меня вырастил, и как тебе нравится результат?» Но, знаете, единственное, чего мне
действительно хотелось бы, так это услышать от него: «Я знал об этом, дорогая, и все-таки тебя
люблю».
— Мне кажется, вы потому чувствуете себя несчастной, что думаете, что он вряд ли скажет
такие слова.
— Нет, он их не скажет. Он не понимает. Два года назад я как-то вернулась домой, чтобы сказать
ему, как сильно я его люблю и как одновременно боюсь. Он меня не понимает, он всегда говорит что-то
вроде: «Дорогая, ты ведь знаешь, что я тебя люблю и всегда любил». Он ничего не понимает.
— Он вас никогда по-настоящему не знал и не любил, и поэтому у вас в глазах слезы.
— Я не знаю, почему. Знаете, когда я рассказываю об этом, мне говорят, что я витаю в облаках.
Но стоит мне минуту спокойно посидеть, и мне начинает казаться, что внутри у меня глубокая рана. Я
чувствую, что меня обманули.
