 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
действовали они лично, служа в ГПУ, но не со своим нынешним сознанием, а как продукт
того времени. По вопросу об отношении к пыткам полезно прочитать рассуждения Гринева в
«Капитанской дочке» Пушкина.
Но не будем бросать тень на естественное нынче отношение к пыткам, оно есть
необходимый продукт развивающейся культуры (очень важно, кстати, его не утратить, тем
более что поползновения к его изживанию есть, причем как раз среди идеологов реформы –
вспомним крики демократического митинга в июне 1992 г.: «Даешь стадион! Даешь
стадион!»). Для нас здесь важен тот факт, что отвращение к методу было явно перенесено на
функцию (это называется «канализация стереотипа» – перенесение ненависти на другой
объект). Ненавистной стала сама роль органов госбезопасности в борьбе с политическими
противниками. Преступной была объявлена сама эта функция . И в этом уже виден сбой
рационального мышления.
Вспомним, как благосклонно приняла интеллигенция тоталитарное, антиправовое и
разрушительное для государственности решение об автоматической и поголовной
реабилитации всех жертв политических репрессий. Это, кстати, лишило легитимности всю
предыдущую деятельность органов госбезопасности и идеологически обосновало их
уничтожение. Более того, это, в общем, лишило легитимности и насилие государства при
обеспечении своей безопасности. Когда в дополнение к этому в право была введена
категория «репрессированные народы», был запущен механизм кровавой войны на Кавказе –
попробуйте теперь хотя бы остановить этот маховик. Позиция интеллигенции сыграла во
всем этом процессе очень существенную роль.
Насколько иррациональным в тот момент было мышление интеллектуалов, видно хотя
бы из того нелепого спектакля, который был разыгран в Президиуме АН СССР – в
действительные члены Академии наук был опять торжественно принят Н.И.Бухарин
(по-моему, за его восстановление синклит высказался единогласно). Я понимаю, что
организация может символически посмертно исключить человека из своих рядов – тут его
мнением можно пренебречь, раз коллектив не желает его видеть в своих рядах. Но как можно
умершего человека принять в организацию? Ведь для этого требуется его заявление, хотя
бы согласие. Откуда видно, что Н.И.Бухарин, исключенный своими коллегами из
организации, снова жаждет туда попасть? Скорее всего, наоборот. Но эти мысли, которые
сразу приходят в голову постороннему, не посетили академиков.
Итак, начиная с «шестидесятников» и достигнув максимума в годы перестройки, в
сознании интеллигенции сложилось стойкое отрицание политического сыска и политических
репрессий. Расщепление сознания выражается в том, что при этом вовсе не декларировалось
еще отрицания советской государственности221. Тем более не декларировалось перехода на
сторону тех государств, которые вели холодную войну против СССР. Это позиция
иррациональная, поскольку не могло же придти в голову умным людям, что безопасности
советского государства не угрожали политические противники внутри страны – после такой
тяжелой гражданской войны и острой межфракционной борьбы внутри правящей партии.
Как, например, должна была оценивать служба госбезопасности наличие или
отсутствие подрывной деятельности, прочитав приведенное ниже признание очень видного
ученого, написанное за год с небольшим до начала Второй мировой войны? Это, конечно,
признание арестованного, но, проведя мысленный эксперимент, мы можем предположить
наличие враждебной политической активности этого человека и когда он был на воле. Вот
это собственноручно написанное показание:
«К началу 1937 года мы пришли к выводу, что партия переродилась, что советская
власть действует не в интересах трудящихся, а в интересах узкой правящей группы, что в
интересах страны свержение существующего правительства и создание в СССР государства,
сохраняющего колхозы и государственную собственность на предприятия, но построенного
по типу буржуазно-демократических государств».
Почему же был арестован этот человек? Потому, что он со своим другом,
организовавшим «Антифашистскую рабочую партию», написал к 1 Мая такую листовку:
