 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
и отчетливо он воспринял ее. Сколько фактов собственной жизни теряет из памяти своей
бездарность, в этом каждый может убедиться на себе. Вы можете иметь с бездарными
людьми самое продолжительное и тесное общение, но уже через несколько недель они о
всем этом забывают. Можно найти людей, которые в течение одной и двух недель имели с
вами какое-нибудь одно общее дело – через несколько лет они уже ничего не в состоянии
вспомнить. Правда, путем самого подробного изложения всего того, о чем идет речь, путем
самого старательного описания прежнего положения во всех его деталях можно, наконец,
вызвать самые туманные проблески памяти о совершенно забытом. Этот опыт навел меня на
мысль, что теоретическое положение о недопустимости полного забвения можно доказать не
только состоянием гипноза, но и эмпирически тем, что мы воскрешаем в памяти человека
представления, которые он в свое время действительно воспринял.
Центр тяжести, таким образом, лежит в том, много ли мы должны рассказать человеку
из его жизни, из того, что он говорил, слышал видел, чувствовал, сделал, и чего теперь он не
вспомнит. Здесь мы впервые подошли к критерию дарования, который легче подвергнуть
испытанию со стороны других, так как он не требует наличности творческой деятельности
человека. Каким широким применением он пользуется в сфере воспитания, об этом мы здесь
особо говорить не будем. Он одинаково важен как для родителей, так и воспитателей.
От памяти, естественно, зависит и мера того, насколько люди в состоянии подметить
сходства и различия. Особенно развита эта способность у тех людей, которые все свое
прошлое содержат в своем настоящем, которые сводят все моменты своей жизни к
известному единству и сравнивают их друг с другом. Именно эти люди особенно удачно
схватывают всевозможные сходства, пользуясь принципом tertium comp-arationis, о котором
преимущественно и идет речь. Из своего прошлого они извлекают то, что имеет наибольшее
сходство с настоящим, каждое из этих переживаний обладает у них до того ярко выраженной
индивидуальностью, что от их взора не ускользнут ни сходства, ни различия между ними, а
потому события далекого прошлого успешно борются с действием времени и отчетливо
сохраняются в памяти. Недаром видели в прежнее время в богатстве красивых сравнений и
образов исключительную принадлежность поэтов. Люди читали и перечитывали любимые
сочинения Гомера, Шекспира и Клопштока или с нетерпением ждали их в самом чтении. Но,
кажется эти времена давно прошли после того, как Германия, впервые в течение 150 лет,
осталась без великого поэта и мыслителя, когда скоро уже не найдется человека, который бы
не «написал» чего-нибудь. Теперь такие сравнения уже не ищут, да если бы даже и стали
искать, то едва ли бы нашли. То время, которое видит лучше свое выражение в неясных,
туманных настроениях, философия которого всецело свелась к «бессознательному» – не есть
время великих людей. Ибо великий человек – это сознание, перед которым рассеивается
туман бессознательного, как под лучами солнца. Проявись в наше время хотя одно яркое
сознание, о, как быстро расстались бы мы с нашим искусством настроений, которым мы так
гордимся! В полном сознании, которое в переживаниях настоящего вмещает переживания
прошлого, кроется фантазия – условие философского и художественном творчества.
Сообразно этому совершенно неверно, будто у женщин фантазия богаче, чем у мужчин.
Опыты, которые говорят в пользу более живого воображения женщин, всецело взяты из
сферы их фантастической половой жизни. Следствия же, которые действительно можно
было бы вывести из этих опытов, еще не соответствуют настоящей стадии нашего
изложения, а потому мы их пока оставим.
Правда, существуют более глубокие причины того, что женщина совершенно лишена
всякого значения в истории музыки. Тем не менее мы тут же можем указать на ближайшую
причину: отсутствие фантазии у женщины. Для музыкального творчества необходимо
обладать гораздо большей фантазией, чем фантазия самой мужественной из женщин. Оно
требует фантазии в большей степени, чем художественная или научная деятельность. Ведь
нет ничего в природе или в чувственной эмпирии, что соответствовало бы музыкальной
картине. Музыка стоит как бы вне всяких аккордов и мелодий, так что в этой области
человеку самостоятельно приходится создавать и основные элементы. Всякая другая область
