 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
в другом — в цивилизации и в культуре, в сокращении вторичной функции у одних и в продлении ее у
других. Ибо мы не создаем одно без другого, и — увы, нам надо сознаться в этом — у современного
человечества не хватает и того и другого. Осторожно выражаясь, мы скажем: в чем у одного излишек, в
том у другого недостаток. Ибо постоянные толки о прогрессе стали неправдоподобны и подозрительны.
Резюмируя все вышесказанное, я бы хотел отметить, что воззрения Гросса в большой мере
совпадают с моими. Даже моя терминология — экстраверсия и интроверсия — находит свое
оправдание в понимании Гросса. Нам остается только критически осветить основную гипотезу Гросса, а
именно понятие вторичной функции.
Всегда бывает рискованно применять физиологические или «органические» гипотезы к
психологическим процессам. Известно, что в период больших успехов в области исследования мозга
господствовало нечто вроде мании фабриковать физиологические гипотезы для психологических
процессов, и среди них гипотеза, что во время сна клеточные отростки оттягиваются назад, — еще
далеко не самая нелепая из, тех, которые находили себе серьезную оценку и «научное обсуждение». С
полным правом говорили впоследствии о настоящей «мифологии мозга». Однако я отнюдь не намерен
рассматривать гипотезу Гросса как «миф о мозге»; для этого слишком велика ее рабочая ценность. Это
превосходная рабочая гипотеза, что неоднократно и в должной мере признавалось и другими авторами.
Идея вторичной функции столь же проста, как и гениальна. С помощью этого простого понятия можно
свести очень большое число сложных душевных явлений к одной удовлетворительной формуле; и
притом таких явлений, которые по своей разнородности не поддались бы простому сведению и
классифицированию при помощи какой-нибудь гипотезы. Такая счастливая гипотеза всегда вводит нас
в искушение, побуждая переоценить ее объем и применимость. Может быть, и в данном случае это так.
А между тем и эта гипотеза имеет, к сожалению, лишь ограниченную сферу значения. Отвлечемся
совсем от того факта, что эта гипотеза сама по себе есть лишь постулат, ибо никто никогда не видел
вторичной функции мозговой клетки и никто не мог бы доказать ни того, что вторичная функция в
принципе должна производить качественно такое же контрактивное действие на ближайшие
ассоциации, как и первичная функция, которая по самому определению своему существенно отличается
от вторичной функции, — ни того, почему это так. Но есть другое обстоятельство, которое, по моему
мнению, имеет гораздо больший вес: habitus психологической установки у одного и того же индивида
может измениться в течение самого короткого срока. Если длительность вторичной функции образует
физиологический или органический характер, то он должен рассматриваться как более или менее
устойчивый. В таком случае нельзя ожидать, что длительность вторичной функции внезапно изменится,
ибо этого мы никогда не наблюдаем в чертах физиологического или органического характера, за
исключением патологическх случаев. Как я уже многократно подчеркивал, интроверсия и экстраверсия
вовсе не характеры,
а механизмы,
которые, так сказать, по желанию могут быть включены или
исключены. И только из привычного преобладания того или другого механизма — развиваются
соответствующие характеры. Конечно, такое преобладание покоится на известном врожденном
расположении, которое, однако, отнюдь не всегда является абсолютно решающим. Мне часто
приходилось видеть, что влияние среды бывает почти столь же важно. Однажды я наблюдал даже такой
случай: человек, живший в непосредственной близости с интровертом и ясно обнаруживавший
экстравертное поведение, изменил свою установку и стал интровертом, когда впоследствии вошел в
близкие отношения с ярко выраженной экстравертной личностью. Я видел много раз, как известные
личные влияния в самый короткий срок существенно изменяли длительность вторичной функции, даже
у ярко выраженного типа, а также, как прежнее состояние восстанавливалось, как только чужое влияние
отпадало.
Мне кажется, что на основании такого опыта следовало бы обращать больше внимания на
свойства первичной функции. Гросс и сам подчеркивает /72- S.12,30,37/ особенную продолжительность
вторичной функции после насыщенных аффектом представлений и тем ставит вторичную функцию в
зависимость от первичной. И в самом деле, нет достаточного убедительного основания, в силу которого
учение о типах следовало бы строить на длительности вторичной функции; с тем же основанием его
можно было бы, пожалуй, обосновать на интенсивности первичной функции,
ибо очевидно, что
длительность вторичной функции зависит от интенсивности в затрате энергии, от работы клетки.
Конечно, против этого можно было бы возразить, что длительность вторичной функции зависит от
