 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
личный характер чувствования, составляющий его главную прелесть, утрачивается. Ибо вследствие
этого чувство становится холодным, предметным и недостоверным. Оно обнаруживает некие скрытые
намерения, во всяком случае оно вызывает такое подозрение у непредубежденного наблюдателя. Оно
уже не производит того приятного и освежающего впечатления, которое всегда сопровождает
подлинное чувство, но вызывает подозрение в том, что здесь есть поза или актерство, хотя
эгоцентрическое намерение может быть еще совершенно бессознательно. Правда, такое преувеличенно
экстравертное чувство оправдывает эстетические ожидания, но оно говорит уже не сердцу, а только
внешним чувствам или — что еще хуже — только еще рассудку. Правда, оно может еще наполнить
эстетическую ситуацию, но этим оно и ограничивается и не действует за пределами этого. Оно стало
бесплодно. Если этот процесс прогрессирует, то наступает замечательно противоречивая диссоциация:
оно овладевает всяким объектом, подходя к нему с оценкой чувства, так что завязывается множество
отношений, которые внутренне противоречат друг другу. Так как это было бы совсем невозможно при
наличности сколько-нибудь ярко выраженного субъекта, то подавляются и последние остатки
действительно личной точки зрения. Субъект до такой степени всасывается в отдельные чувствующие
процессы, что наблюдатель выносит такое впечатление, как будто бы перед ним был один только
процесс чувствования и не было бы более субъекта чувства. В таком состоянии чувствование
совершенно утрачивает свою первоначальную человечную теплоту, оно производит впечатление позы,
непостоянства, ненадежности, а в худших случаях впечатление истерического состояния.
4. Экстравертный чувствующий тип
Поскольку чувство есть особенность, явно более свойственная женской психологии, чем
мышление, постольку наиболее ярко выраженные чувственные типы встречаются среди особ женского
пола. Если экстравертное чувство имеет примат, то мы говорим об экстравертном чувствующем типе.
Примеры, которые преподносятся мне при этом, относятся почти все без исключения к женщинам.
Такого рода женщина живет, руководствуясь своим чувством. Благодаря воспитанию ее чувство
развилось до функции, приноровленной и подчиненной сознательному контролю. В случаях, не
представляющих собой крайности, чувство имеет личный характер, хотя субъективный элемент был уже
в высокой мере подавлен; поэтому личность оказывается приноровленной к объективным условиям.
Чувства согласуются с объективными ситуациями и общезначимыми ценностями. Это нигде не
проявляется так ясно, как в так называемом выборе объекта любви: любят «подходящего» мужчину, а не
какого-нибудь другого; он является подходящим не потому, что вполне отвечает субъективному
скрытому существу женщины — в большинстве случаев она об этом совершенно не знает, — а потому,
что он отвечает всем разумным требованиям в отношении сословия, возраста, имущественного
состояния, значительности и почтенности своей семьи. Конечно, такую формулу легко можно было бы
отклонить как ироническую и обесценивающую, если бы я не был вполне убежден, что чувство любви у
этой женщины вполне соответствует ее выбору. Чувство ее — подлинное, а не выдуманное от «разума».
Таких «разумных» браков — бесчисленное множество, и они отнюдь не самые плохие. Такие жены
бывают хорошими подругами своих мужей и хорошими матерями, пока их мужья и дети имеют
обычный в этой стране психический уклад.
«Правильно» чувствовать можно лишь тогда, когда иное не мешает чувству. Но ничто так сильно
не мешает чувству, как мышление. Поэтому без дальнейших разъяснений понятно, что мышление у этого
типа по возможности подавляется. Этим мы отнюдь не хотим сказать, что такая женщина вообще не
думает; напротив, она думает, может быть очень много и очень умно, но ее мышление никогда не есть
sui generis, оно есть лишь эпиметеевский придаток ее чувству. То, чего она не может чувствовать, она не
может и мыслить сознательно. «Не могу же я думать того, чего не чувствую», — сказал мне однажды
негодующим тоном один такой «типаж». Насколько ей позволено чувство, она отлично может мыслить,
но каждый, даже наиболее логический вывод, который мог бы повести к нарушающему чувство
результату, «с порога» отклоняется. О нем просто не думают. И так она ценит и любит все, что хорошо
согласно объективной оценке; все остальное существует как бы вне ее самой.
Но эта картина меняется, если значение объекта достигает еще более высокой ступени. Тогда, как
