 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
свойств, при сохранении посылки (оправдываемой ниже), что общество в своем роде
реально.
1.
Социальные структуры, в отличие от природных структур, не существуют
независимо от видов деятельности, направляемых ими.
2.
Социальные структуры, в отличие от природных, не существуют независимо от
идей и представлений субъектов о сути своей деятельности.
3.
Социальные структуры, в отличие от природных, могут быть лишь относительно
устойчивыми (так что направления деятельности, которые они поддерживают, не
могут быть универсальными в
смысле некоего пространственно-временного инварианта).
Все эти свойства указывают на реальные различия возможных объектов познания в
естественных и общественных науках, причем внутренняя сложность и
взаимозависимость социальных структур не составляют необходимого отличия их от
природных структур...
Вернемся теперь к онтологическому статусу обществ. Я утверждал в другом месте,
что живые объекты ограничивают условия применимости физических законов,
которым они подчиняются, так что их свойства не могут быть сведены к последним; т.
е. появление качественно нового характеризует и природный и человеческий миры
33
(и
это совместимо с тем, что можно назвать «диахронической объяснительной
редукцией», иначе говоря, с реконструкцией исторических процессов формирования
этих миров из «более простых» элементов). И если ... целенаправленное действие есть
необходимое условие для некоторых детерминированных состояний физического мира,
тогда совершенно реальны те свойства и способности людей, в силу которых
действующим лицам справедливо приписывают целенаправленность
(интенциональность). Аналогично, если можно будет показать, что лишь по причине
существования общества определенные физические действия не будут произведены,
тогда ...оправдано утверждение, что оно реально.
В этой связи я думаю, что Дюркгейм, утвердив самозаконность (автономию)
социальных фактов на критерии внешней данности, в действительности применял такой
критерий, просто чтобы установить их реальность, подразумевающую действие другого
его критерия—необходимого ограничения: «Я не обязан говорить по-французски с
моими соотечественниками или пользоваться узаконенной валютой, но, вероятно, я не
могу поступать иначе. Если бы я попытался избежать этой необходимости, моя
попытка наверное выглядела бы жалкой ...»
34
Фактически Дюркгейм говорит, что
лишь из-за существования области социальных фактов не появляются определенные
последовательности звуков, движения тел и т. д. Конечно, вопреки Дюркгейму, следует
настаивать, что область социальных фактов зависит от целенаправленной деятельности
человеческих существ (хотя и не сводима к ним). Индивидуалистская истина, что люди
— единственные движущие силы в истории (в том смысле, что ничего не происходит,
так сказать, за их спинами, т. е. что все происходящее происходит в сфере их действий и
благодаря им), должна быть сохранена. Более того, социальные структуры следует
понимать как в принципе позволяющие, обеспечивающие средства и возможности
действовать, а не просто как принудительные образования. И тем не менее, применяя
критерий причинности, чтобы доказать реальность социальных фактов, Дюркгейм
следовал совершенно правильной научной практике — хотя надо признать, что здесь
мы имеем дело с крайне своеобразной сущностью: структурой, не сводимой к своим
результатам, но представленной только в них.
Хотя для демонстрации реальности социальных фактов Дюркгейм использовал
критерий причинности, опираясь на коллективистскую концепцию социологии, тот же
самый критерий может быть применен для этого (с большей эпистемологической
последовательностью) на базе реляционной социологии (...) В самом деле, при условии
