 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сформировалось, причем сформировалось в контексте тогдашнего
понимания
социальности, в котором государство выступает как цель и завершение домохозяйства
и поселения, т. е. как наибольшее государство, как государство государств — как
Империя. Реальностям империи больше соответствует и новое понимание человека,
пренебрегающее достоинством полисного гражданства
40a
, универсальное и в конце
концов уже не различающее свободного и раба, грека / римлянина и варвара. Самое
существование Империи, простирающейся почти необозримо далеко и в тенденции
поглощающей (обнимающей собой) все сообщества, осознавалось как факт этический и
правовой. Непосредственно отсюда нельзя выводить социологические идеи. Однако
тут все взаимосвязано.
Посмотрим, например, как в современном географическом труде излагается понятие
пространства: «Земное пространство не имеет границ, но не протягивается при этом
беспредельно во всех направлениях. Оно сферично по форме и в силу этого замкнуто,
быть может, являя собой миниатюрную копию искривленного пространства Вселенной...
Земное пространство заполнено самыми разнообразными как вещественными, так и
невещественными субстанциями, которые сосуществуют на поверхности Земли....
Перекрещивающиеся взаимосвязи вещей и событий разного происхождения на по-
верхности Земли образуют системы функционально связанных элементов...»
40b
?
Очевидно, что и современный социолог, рассуждающий, как Луман, о «мировом
обществе» или, как И. Уоллерстейн, о «мировой системе»
41
, имеет в виду
специфическое преломление той же реальности, что и современный географ.
Современное общество безгранично, но не беспредельно, подобно той земной
поверхности, которую оно занимает. Именно исходя из этой аналогии нам легче будет
подойти к идее о значении Империи. Ибо такая непосредственная аналогия
географическое / социологическое — это тоже вполне современное представление, в
котором уже отсутствуют традиционные представления о части и целом. В
современной идее мирового общества уже отсутствует то единство «порядка и локали-
зации», о котором говорил Карл Шмитт
41a
. Империя — это не часть более обширного
государства, это не часть и не местоположение в пространстве мира, даже если судить о
нем по тогдашним географическим представлениям. Это идея социума,
организованного как пространство закона.
Однако о какой Империи может идти речь? История Римской империи
демонстрирует известную ограниченность и политического, и правового, и этического
универсализма. А. Демпф говорит об этом весьма точно: «Всемирно-исторической
заслугой Константина (речь идет о Константине Великом. — А. Ф.) является то, что он
увидел свою задачу в необходимости поддержать бессильное и бесправное в миру
Христианство. Римское государство на стадии вполне сформированного абсолютизма
находилось в двойственной ситуации. У него была безусловная власть, но
отсутствовало доверие народа, °но было почти неограниченно в своем правотворчестве,
однако его праву недоставало общественного одобрения, которое только и делает
власть правом, этой народоопределяющей, формирующей силой нравственно-
правового строя народа. ...То, что Константин увидел в Христианстве свободный строй
доверия, воспитывающий народ авторитет и, через учительствующий авторитет,
общественное мировоззрение, — это и есть политический смысл его эдикта о рели-
гии»
41b
. Однако это был еще далеко недостаточный шаг. Мы не можем, разумеется,
последовать за всеми рассуждениями Демпфа в его фундаментальном труде о
«Священной Империи». Приведем все же еще несколько безусловно важных для нас
высказываний.
«Деяние Константина, — пишет далее Демпф, — лишь наполовину достигло своей
цели. Правда, церковь стала имперской церковью, но она не есть народная церковь в
том большом смысле, что она охватывала бы один христианский народ с его
христианским государством»
42
. Христианский народ, народная церковь, христианское
государство и христианская культура возникают, по мысли Демпфа, лишь в Священной
Римской империи германской нации — империи Карла Великого
43
. При этом «церковь
и государство различались между собой внутри охватывающего их Христианства, а это
для Запада было все известное ему человечество, сам мир как таковой»
44
.
Итак, христианский мир, христианская империя. Одно это могло бы увести наше
изложение бесконечно далеко, если бы мы обратились непосредственно к
первоисточникам. В нашем случае более целесообразно опереться на уже
