 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
дел.
Тогда неудивительно, что некоторые из наших беспокойных детей постоянно убегают из своей
игры в дискредитирующую их деятельность, где они кажутся нам «вредящими» нашему обществу, хотя
анализ обнаруживает, что они хотят лишь продемонстрировать свое право на поиск в нем
идентичности. Они отказываются получать профессию «ребенка», который должен играть роль
взрослого, потому что ему не дают возможности быть маленьким партнером в большом мире.
Б. Сын бомбардира
Во время последней войны мой сосед, мальчик пяти лет, претерпел в своей личности изменение
от «маменькина сынка» до отчаянного, упрямого и непокорного ребенка. Самым же беспокоящим
симптомом у него стало влечение к поджогам.
Родители мальчика разошлись как раз перед началом войны. Мать с сыном переехала на
квартиру к каким-то своим родственникам, а отец поступил на службу в военно-воздушные силы США.
Эти родственницы часто неуважительно отзывались о его отце и культивировали у мальчика не по
возрасту детские черты характера. Таким образом, «быть маменькиным сынком» грозило оказаться
более сильным элементом идентичности, чем «быть сыном своего отца».
Однако отец хорошо проявил себя на войне, фактически, став, героем. По случаю первого
отпуска отца маленький мальчик получил возможность увидеть, как тот мужчина, от подражания
которому его предостерегали, стал центром восхищенного внимания всей округи.
Мать заявила, что не прочь оставить свои намерения развестись с ним. Отец вернулся на фронт,
и вскоре его самолет был сбит над территорией Германии.
После отъезда отца и его гибели у этого нежного и зависимого мальчика развились все более и
более беспокоящие симптомы разрушительности и открытого неповиновения, достигшие кульминации
в поджогах. Он дал ключ к такому самоизменению, когда, протестуя против побоев матери, показал на
штабель дров, подожженных им, и воскликнул (используя более детские языковые средства): «Если бы
это был немецкий город, ты бы любила меня за это!» Тем самым он показал, что, совершая поджоги,
воображал себя бомбардиром, как его отец, который рассказывал о своих подвигах.
Мы можем только догадываться о природе беспокойства этого мальчика. Но я считаю, что перед
нами идентификация сына с отцом, проистекающая из внезапно усилившегося конфликта в самом
конце эдиповой стадии. Отец, вначале успешно замещенный «хорошим» маленьким мальчиком, вдруг
становится вновь ожившим идеалом и, к тому же, конкретной угрозой - соперником в борьбе за любовь
матери. Тем самым он радикально обесценивает феминные идентификации сына. Чтобы уберечься от
половой и социальной дезориентации, мальчик должен за минимально короткое время
перегруппировать свои идентификации; но затем могущественный соперник погибает от рук врага -
обстоятельство, которое усиливает чувство вины за соперничающее отношение и компрометирует
новую маскулинную инициативу, оказывающуюся неадаптивной.
Ребенок имеет довольно много возможностей идентифицироваться, более или менее
экспериментально, с привычками, чертами характера, занятиями и идеалами реальных или
вымышленных людей того или другого пола. Определенные кризисы принуждают его производить
здесь радикальный отбор. Однако историческая эпоха, в которой он живет, предлагает лишь
ограниченное число социально значимых моделей для реально осуществимых комбинаций фрагментов
идентификации. Их полезность зависит от той степени, в какой они одновременно отвечают
требованиям возрастной стадии развития организма и привычным способам синтеза эго.
Моему маленькому соседу роль бомбардира, вероятно, подсказала возможный синтез
разнообразных элементов, которые входят в состав многообещающей идентичности: его темперамента
(энергичного); стадии созревания (фаллическо
-
уретрально
-
локомоторной); социальной стадии
(эдиповой) и социального положения; его возможностей (мышечных, технических), темперамента отца
(скорее прекрасного солдата, чем преуспевающего штатского) и современного исторического прототипа
(агрессивного героя). Там, где такой синтез имеет успех, самая поразительная коагуляция
конституциональных, темпераментальных и выученных реакций может вызвать бурное развитие и
неожиданное завершение. Там же, где он терпит неудачу, все разрешается в неизбежном и сильном
конфликте, часто выражаемом в непослушании или делинквентности. Ибо если ребенок чувствует, что
окружение пытается радикальным образом лишить его всех тех форм выражения, которые позволяют
ему развить и интегрировать следующую ступень в своей идентичности, он будет защищать ее с
удивительной силой, встречающейся разве у животных, неожиданно вынужденных защищать свою
