 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Как уже упоминалось, во время начальных этапов нашего исследования мир вплотную подошел
ко второй мировой войне, и она вспыхнула. Быть летчиком стало одной из самых сильных надежд
многих мальчишек. Тем не менее, игрушечному пилоту они отдавали предпочтение лишь по сравнению
с куклой-монахом, да еще пупсом; тогда как полицейский встречается в их игровых сюжетах в два раза
чаще, чем ковбой - определенно более близкий ролевой идеал мальчишек американского запада, ибо
именно ему они более всего подражают в манере одеваться и в привлекательных аттитюдах.
Если главная мотивация девочек состоит в любви и привязанности к их нынешним семьям и в
ожидании появления собственных семей в будущем, помимо всех тех стремлений, которые, возможно,
одинаковы у них с мальчиками, то этим еще не удается прямо объяснить, почему девочки обносят свои
дома редкими и низкими стенами. Любовь к домашней жизни могла бы, предположительно, иметь
результатом как раз прирост высоких стен и запертых дверей в качестве гарантов интимности и
безопасности. Большинство кукол-девочек в этих мирных сценах играют на фортепьяно или спокойно
сидят со своими домашними в гостиной. Действительно ли это можно рассматривать как
репрезентацию желаемого ими поведения? И можно ли считать, что они стали бы делать то, что им
хочется, когда их просили построить захватывающую киносцену?
Если фортепьянная игра маленькой девочки выглядит столь же характерной для репрезентации
мирного интерьера в конструкциях девочек, как и перекрываемое полицейским дорожное движение в
уличных сценах мальчиков, то можно предположить, что первая выражает благополучие внутри дома, а
второе -
осторожность на улице.
Такой акцент на благополучии и осторожности в ответах на ясную
инструкцию придумать «захватывающую киносцену» наводит на мысль, что в этих реакциях
выражаются динамические переменные и острые конфликты, которые не объяснить теорией простого
соответствия культурным и сознательным идеалам.
Тогда мы можем принять признаки модусов органа в детских конструкциях как напоминание о
том, что наш жизненный опыт прочно связывается с основной схемой тела. За модусами органа и их
анатомическими моделями мы видим намек на мужской и женский опыт пространства (experience of
space). Его основные принципы станут яснее, если вместо простых конфигураций мы отметим те
характерные функции, которые акцентируются в различных способах использования (или не
использования) кубиков. Одни конструкции (дороги, туннели, перекрестки) служат канализации
движения. Другие структуры являются выражением возводящей (поднимающей), конструирующей и
совершенствующей (перерабатывающей) тенденции. С противоположной стороны, простые стены
включают и огораживают, тогда как открытые интерьеры безопасно содержат в себе без
необходимости исключать внешний мир.
Взятые вместе, структурированное пространство и описанные темы, говорят о том, что именно
взаимопроникновение биологического, культурного и психологического составляет предмет этой
книги. Если психоанализ и по сей день разграничивает психосексуальное и психосоциальное, я
попытался в данной главе связать мостом эти два берега.
Культуры, как мы постараемся показать, развивают биологически данное и стремятся к
разделению функций между полами таким образом, чтобы оно одновременно было осуществимо в
рамках схемы тела, значимо для конкретного общества и выполнимо для индивидуального эго.
[Что
касается других результатов нашего исследования, то они освещены в «Sex Differences in the Play
Configurations of Pre-Adolescents», American Journal of Orthopsychiatry,
XXI, ¹ 4 (1951)
[Переработанные варианты этой статьи опубликованы в Childhood in Contemporary Cultures,
Margaret
Mead and Martha Wolfenstein, editors, University of Chicago Press, 1955 и в Discussions of Child
Development, Vol. III; Tavistock Publications, London, 1958, and International Universities Press, New York,
1958].
Совсем недавно я имел возможность наблюдать начальные стадии исследования конструктивной
игры у младших школьников в Индии. Первые впечатления показывают, что хотя общие
характеристики их мира игры заметно отличаются от игрового мира американских детей
(соответственно различиям в социальном мире), половые различия выражаются пространственными
модальностями, описанными в этой главе. Однако, окончательный ответ должны дать дальнейшие
исследования К. Сарабхаи (Kamalini Sarabhai) и ее коллег в B. M. Institute (г. Ахмадабад) - Э. Г. Э.]
Часть II. Детство у двух племен американских индейцев
