 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
как будто попал в замедленный фильм, как если бы груз истории затормозил жизнь вокруг него. Да,
административный центр Пайн Ридж очень похож на центральную усадьбу сельского округа в каком-
нибудь небогатом районе Среднего Запада. Административные постройки и школы - чистые,
просторные и хорошо оборудованные. Учителя и служащие - индейцы и белые - чисто выбриты и
дружелюбны. Но чем дольше посетитель остается в резервации, чем больше бродит по ней и
внимательнее присматривается, тем очевиднее становится, что сами индейцы владеют
весьма
немногим, да и это немногое содержат плохо. Внешне спокойные, обычно дружелюбные, но в целом
медлительные и апатичные, индейцы обнаруживают неожиданные признаки недоедания и болезни.
Только в редких ритуальных танцах и пьяных ссорах в находящихся за пределами резервации кафе,
тайно торгующих спиртным, можно частично наблюдать ту огромную энергию, которая скрывается под
ленивой внешностью. Во время нашего посещения Пайн Ридж проблема индейцев, казалось, состояла в
том, чтобы удержаться где-то между величественной сменой сезонов дождей и засухи, между
божественной расточительностью демократического процесса и веселой безжалостностью системы
свободного предпринимательства; а мы-то знаем, что тех, кто попался в эти жернова
неподготовленным, мельница пролетаризации перемалывает быстро и мелко. Здесь индейский вопрос
утрачивает древнюю патину и сливается с проблемами цветных меньшинств, сельских и городских,
которые ждут, когда занятый демократический процесс найдет время и для них.
2. Джим
Однажды Микил и я познакомились в оптовой лавке с Джимом, бедным и искренним молодым
индейцем сиу, явно одним из тех более ассимилированных выпускников средней школы, что несут в
душе, как мы уже научились предугадывать, напряжение и беспокойство. Джим покинул эту
резервацию несколько лет назад, чтобы жениться на девушке, принадлежащей к другому, хотя и близко
родственному племени равнинных индейцев, и жить среди ее народа. Когда за разговором выяснился
род моих профессиональных занятий, Джим сказал, что недоволен тем, как осуществляется воспитание
его детей, и что он хотел бы пригласить нас поехать к нему вместо Пайн Ридж, чтобы они с женой
могли подробно обсудить это со мной. Мы пообещали вскоре приехать.
Когда мы подъехали к скромной, чистой усадьбе, маленькие сыновья Джима играли в любимую
игру индейских мальчишек - набрасывали аркан на пенек дерева, а маленькая девочка лениво сидела на
коленях отца, играя с его терпеливыми руками. Жена Джима работала в доме.
Мы прихватили с собой запасы съестного, зная, что с индейцами ни в чем невозможно
разобраться за несколько часов; скорее всего, наш разговор придется вести в медленно-осторожной,
обдумывающей манере хозяев. Жена Джима пригласила нескольких родственниц
прийти на нашу
встречу. Время от времени она подходила к двери и вглядывалась в прерию, которая катила пологие
волны во все стороны, сливаясь вдалеке с белыми владениями медленно плывущих облаков. Пока мы
устраивались и немного поболтали, у меня было время, чтобы обдумать возможное положение Джима
среди его живущих ныне соплеменников.
Несколько длинноволосых старейшин среди нынешних обитателей этих резерваций помнят
времена, когда их отцы были хозяевами прерии и встречались с уполномоченными правительства США
как с равными. Тогда, после прекращения настоящей войны, индейцам довелось знать то старшее
поколение американцев, чей Бог был не столь уж далеким родственником Великого Духа индейцев и
чьи идеалы агрессивной, но достойной и щедрой человеческой жизни не столь сильно отличались от
храбрости и благородства «достойного мужчины» в понимании индейцев.
Второе поколение индейцев знало об охоте и торговле пушниной только понаслышке. Они стали
считать паразитическую жизнь, основанную на государственных пособиях, своим неотъемлемым
правом по договору и, поэтому, «естественным» образом жизни.
Джим принадлежал к третьему поколению, которое пользовалось всеми преимуществами
обучения в государственных школах-интернатах и было уверено в том, что благодаря лучшему
образованию оно лучше экипировано для ведения дел с белым человеком. Однако поколение Джима не
может похвастаться каким-то существенным достижением, помимо довольно поверхностной адаптации,
ибо у большинства настолько ограниченное представление о будущем, насколько коротко (в их
представлении) прошлое. Это самое молодое поколение оказывается между впечатляющим
достоинством своих дедов, которые прямо отказываются делать вид, будто белый человек должен
оставаться здесь, и позицией самих белых, которые считают, что индеец упрямо стремится быть
довольно бесполезным реликтом мертвого прошлого.
