 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
психики и дееспособности. Но ценности не могут устоять, если они не работают - экономически,
психологически и духовно. Я полагаю, что их поэтому нужно продолжать закреплять, поколение за
поколением, в раннем детском воспитании; в то время как детское воспитание, чтобы оставаться
непротиворечивым и последовательным, должно быть встроено в систему непрерывного
экономического и культурного синтеза. Ибо именно этот синтез, действующий в пределах культуры,
имеет нарастающую тенденцию приводить в тематическое родство и обеспечивать взаимное усиление
таких вопросов, как климат и анатомия, экономика и психология, общество и воспитание детей.
Каким образом мы можем это доказать? Наше доказательство должно заключаться в ясном и
непротиворечивом значении, которое, вероятно, можно придать иррациональным на вид фактам внутри
одной культуры и аналогичным проблемам в сравнимых культурах. Поэтому мы покажем, каким
образом собранные нами разнообразные сведения по культуре сиу получают такое значение исходя из
наших допущений, а затем перейдем к сравнению этого племени охотников с племенем рыбаков.
Когда мы наблюдали за детьми сиу, сидящими в темных углах своих палаток, идущими по тропе
или собравшимися большой группой на танцах в честь Дня независимости
[4 июля - день
провозглашения независимости США. -
Прим. пер.], то обратили внимание, что они часто держали
пальцы во рту. Причем они (как и некоторые взрослые, обычно женщины) не сосали пальцы, а играли с
зубами, щелкая и ударяя по ним чем-то, используя, например, жевательную резинку или наслаждаясь
игрой, в которой участвуют зубы и ногти пальцев одной или обеих рук. Однако губы, даже если рука
настолько глубоко проникала в рот, насколько вообще возможно, в такой игре не участвовали. Наши
расспросы вызвали удивленный ответ: да, конечно, они всегда это делали; а разве все этого не делают?
Как клиницисты, мы не могли избежать вывода, что подобная особенность поведения - наследие тех
желаний кусания, которые были столь безжалостно блокированы в раннем детстве; аналогично, в нашей
культуре мы предполагаем, что сосание пальца и другие сосательные привычки
детей (и взрослых)
компенсируют связанные с кормлением грудью удовольствия, фрустрированные или сделанные
ненадежными непоследовательным уходом за грудным ребенком.
Это привело к интересному дополнительному вопросу: почему женщины оказались более
склонными к проявлению такой особенности, чем в равной степени фрустрированные мужчины? Мы
нашли на него дублирующий ответ: в былые времена женщины использовали зубы не только по
прямому назначению, но и для того, чтобы разминать кожу и расплющивать иглы дикобраза, которые
требовались им при вышивании. Тем самым они могли обращать позывы кусания в высоко практичную
деятельность зубов. И действительно, я видел, как сидевшая в своей палатке древняя старуха в
полузабытьи протаскивала кусок кинопленки между немногими сохранившимися зубами, так же как,
возможно, расплющивала иглы дикобраза много лет назад. В таком случае «зубные привычки» (tooth
habits) сохранились у женщин, вероятно, потому, что для них эти привычки считались «нормальными»
даже тогда, когда перестали быть особо полезными.
Щедрость в более поздний период жизни ребенка сиу подкреплялась не запрещением, а
примером отношения старших (прежде всего, родителей и родственников) к собственности вообще и к
детской собственности в частности. Родители индейского ребенка были готовы в любую минуту
расстаться с утварью и другими сокровищами, стоило гостю восхититься чем-то, хотя, конечно,
существовали обычаи, сдерживающие выражение восторга у гостей. Так, было дурным тоном обращать
внимание на вещи и предметы, составляющие необходимый для жизни минимум. Однако ожидание, что
взрослый должен был и хотел бы избавиться от излишка собственности, служило причиной
неподдельного страха в те давние времена, когда «даритель-индеец» предлагал белому другу не то, в
чем этот друг нуждался, а то без чего индеец мог обойтись, и предлагал лишь с той целью, чтобы унести
с собой то, без чего, по его мнению, белый человек мог обойтись. Правда, все это касалось только
собственности взрослых. Родитель-индеец с притязаниями на доброту и честность не прикоснулся бы к
имуществу ребенка, поскольку ценность собственности - в праве владельца освободиться от нее, когда
он испытывал побуждение это сделать, то есть когда это увеличивало престиж его самого и того лица,
которому он мог решить отдать свое имущество. Поэтому собственность ребенка оставалась
неприкосновенной до тех пор, пока он не обретал свободу волеизъявления, достаточную для принятия
решения о раздаче имущества.
В. Удерживание и отпускание
Щедрость (и в наших интересах указать на это) прививалась детям не путем называния
скаредности дурным качеством, а «денег» - грязными, но посредством подчеркивания
