 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Давайте сделаем небольшое отступление, чтобы проследить историю термина «эго» до его
истоков в психоанализе. «Оно», по Фрейду, есть древнейшая провинция души, как в индивидуальном
плане (ибо он полагал, что маленький ребенок есть «сплошное оно»), так и в филогенетическом плане
(поскольку «оно» является отложением в нас всей эволюционной истории). «Оно» включает в себя все
то, что оставляют в нашей организации реакции амебы и импульсы обезьяны, слепые спазмы нашего
внутриутробного существования и нужды нашей постнатальной жизни, иначе говоря, все, что делает
нас «простыми тварями». Название «Оно» («Id»), конечно, указывает на предположение, что «эго»
оказывается прикрепленным к этому безличному, этому животному слою наподобие верхней,
человеческой половины кентавра к его лошадиному низу - с той лишь разницей, что «эго» считает
такую комбинацию опасной и навязанной, тогда как кентавр
использует ее наилучшим образом. В
таком случае, «оно» обладает некоторыми из пессимистических качеств «воли» Шопенгауэра, той
суммы всех вожделений, которые нужно побороть, прежде чем мы можем заявить о себе, как о
настоящем человеке.
Другая внутренняя инстанция, обнаруженная и описанная Фрейдом, есть «супер-эго», своего
рода автоматический регулятор, ограничивающий выражение «оно» путем противопоставления ему
требований совести. И здесь акцент поначалу ставился на том чуждом бремени, которое «супер-эго»
возлагает на «эго». Ибо это накладываемое сверху, «старшее эго» было «(интериоризованной) суммой
всех ограничений, которым эго должно подчиняться». Но совесть тоже содержит следы жестоких сил
подавления в человеческой истории, то есть угрозу увечья или изоляции. В моменты самобичевания и
депрессии «супер-эго» использует против «эго» столь архаические и варварские методы, что их трудно
отличить от методов безрассудно импульсивного «оно». Так же, как и в жестокостях религиозной или
политической инквизиции трудно увидеть, где кончается простое садистское извращение и начинается
совершенно искреннее благочестие.
Таким образом, «эго» обитает между «оно» и «супер-эго». Постоянно балансируя между этими
крайностями и парируя их экстремистские методы, «эго» остается настроенным на историческую
действительность, проверяя образы восприятия, отбирая воспоминания, направляя действия и другими
способами интегрируя способности индивидуума к ориентировке и планированию. Чтобы обезопасить
себя, «эго» держит на службе «защитные механизмы». Они, в противоположность более разговорной
манере открыто выражать «защитную» позицию, представляют из себя бессознательные устройства,
которые позволяют индивидууму отсрочивать удовлетворение, находить субституты и иными путями
достигать компромиссов между побуждениями «оно» и принуждениями «супер-эго». Такие
компромиссы мы встречали в «контрфобической» защите Сэма - его склонности нападать в тех случаях,
когда он испуган. Мы распознали в круговой абстиненции морского пехотинца защитный механизм
«самоограничения» и истолковали его преувеличенную добродетельность как «сверхкомпенсацию»
всей той ярости и злобы, что он накопил за свое полное лишений детство. Другие защитные механизмы
будут описываться по мере того, как мы будем обращаться к соответствующим клиническим случаям.
Однако при изучении этой области нам хотелось бы выйти за пределы только защитных аспектов «эго»,
которые были столь убедительно сформулированы Анной Фрейд в ее книге «Эго и механизмы
защиты».
«Эго становится победоносным, когда его защитные меры ... дают ему возможность
ограничивать развитие тревоги и так преобразовывать инстинкты, что даже в трудных обстоятельствах
удовлетворение хотя бы отчасти, но достигается, и тем самым устанавливаются наиболее гармоничные
(из возможных) отношения между «оно», «супер-эго» и силами внешнего мира.» [Anna Freud, The Ego
and the Mechanisms of Defence, The Hogarth Press and the Institute of Psycho-Analysis, London, 1937.]
В таком случае «эго» есть «внутренний институт», развиваемый для охраны того порядка внутри
индивидуумов, от которого зависит весь внешний порядок. «Эго» - это не «индивидуум» (= отдельный
человек) и не его индивидуальность, хотя для нее «эго» необходимо. С целью прояснить природу этой
необходимости, мы опишем в следующей главе трагическую неудачу эго, образчик психопатологии,
относящийся к тяжелому нарушению порядка внутри индивидуума. Мы увидим борьбу еще совсем
неопытного эго за связность и согласованность и... его поражение. Далее, обратившись к играм
нормального детства, мы проследим за тем, как дети первое время не справляются, а затем добиваются
прочного успеха в преодолении худшей из своих детских тревог.
Глава 5. Джин: крах незрелого эго
