 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
установился, а лишь становится. Социальной психологии переходного периода, к
сожалению, не существует. И свой, отечественный опыт тоже сформировался в
условиях, хотя и специфической, но социальной стабильности. Ее тоже уже не
существует: общество совершает переход не только «к чему-то», но и «от чего-то».
Таким образом, рассмотренный и с этой стороны опыт социальной психологии
оказывается не вполне пригодным. Задачу можно поэтому сформулировать так:
нужна социальная психология переходного периода для нестабильного общества, с
новым комплексом проблем, свойственных именно таким его характеристикам.
Соображение о том, что социальная психология изучает «сквозные» проблемы
человеческих взаимоотношений, их общие, универсальные механизмы, не может
поправить дела. На протяжении всего курса мы стремились показать, что действие этих
механизмов различно в различных социальных контекстах. Следовательно, анализ
этого нового контекста необходим. Такая задача не может решаться в короткие
сроки; поэтому первая ее часть — это именно осознание ситуации, принятие в
расчет того, что новый «социальный контекст» для нас сегодня — это глубочайшая
нестабильность общества. Под социальной нестабильностью не следует понимать просто
эквивалент быстрых и радикальных социальных изменений. Нестабильность
проявляется в рассогласованности этих изменений — по их направленности, по их
темпу, по мере их радикальности в разных частях общественного организма
(например, достаточно быстрая ломка политических институтов и медленные
преобразования в экономике). Термин «кризис» все чаще употребляется для
характеристики переживаемого периода.
Проблема осложняется еще и тем, что социальная нестабильность, хотя и
обладает некоторыми общими чертами, когда она возникает в определенные периоды
развития в разных странах, принимает в каждом случае специфическую форму; она
сочетается с особыми условиями исторического развития каждой страны, ее
традициями, национальным менталитетом. В частности, нестабильность
«накладывается» и на тот образ общества, который существовал в массовом сознании до
периода радикальных преобразований. Это зависит от того, предшествовал ли периоду
кризиса период стабильного развития с жесткой регламентацией стереотипов и
ценностей, или, напротив, период достаточно динамичного развития. В России новая
возникшая ситуация оказалась психологически особенно сложной потому, что в
прежний период, в тоталитарном обществе, стабильность его декларировалась как
официальной идеологией, так и самой организацией общественной жизни. Ведь
стиль жизни «в прошлом» содержал позитивную оценку всякой незыблемости устоев,
заданное™ их объективным ходом истории, несокрушимой верой в правильность
принимаемых решений. Именно стабильность и прочность воспринимались как норма, а
всякое расшатывание их как опасное отклонение от этой нормы. Жизненная
ориентация личности была связана не с преобразованием, тем более в масштабах
всего общества, а, напротив, с его абсолютной устойчивостью и неколебимостью. Это
было поддержано и высокой степенью институционализированности общественных
структур, жесткой регламентацией их деятельности.
В становящемся новом типе общества его нормы — плюрализм мнений,
допустимость различных вариантов экономических решений, права человека —
воспринимаются многими социальными группами достаточно тяжело. Что означает
кризисное состояние общества для массового сознания? От четкого ответа на этот
вопрос во многом зависит программа преобразования общества, да и самой
социальной психологии, если она хочет ответить на вопросы общества. Уже сегодня
можно обозначить те процессы, с которыми сталкивается массовое сознание в
ситуации нестабильности и которые требуют пристального социально-
психологического внимания.
Прежде всего это глобальная ломка устоявшихся социальных стереотипов. Сама
