 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
корыстным и пристрастным людям - Ньютону, Кеплеру, Галилею и другим.
Пристрастность и амбициозность людей науки, таким образом, не только не всегда препятствуют,
но и часто содействуют открытию объективной истины, обостряя их мышление и создавая для
него сильный мотивационный потенциал. Перефразируя известное высказывание Р. Бэкона -
"наука смотрит на мир глазами, затуманенными всеми человеческими страстями", можно сказать,
что наука смотрит на мир взглядом, не затуманенным, а обостренным всеми человеческими
страстями. Ярким примером может служить Г. Мендель, который, в силу своей пристрастности,
"разглядел" то, что скрыл от него эксперимент. Более современный пример рациональности того,
что кажется иррациональным, "объективности" субъективного - признания многих ученых о том,
что, когда научные конференции проводятся "субъективно" (организаторы приглашают на них в
основном своих друзей), они проходят на более высоком уровне, чем в случае "объективного"
проведения (определения состава участников на основе квот или других подобных критериев).
Субъективность дает лучшие результаты, чем объективность, в виду неоднозначной,
многослойной связи между ними. На конференции приглашают друзей, но дружить предпочитают
с теми, кто известен своими научными заслугами.
То есть за тем, что, казалось бы, должно делаться на объективной основе, стоит субъективность,
но за этой субъективностью - объективность более высокого порядка, в результате чего
субъективность подчас оказывается объективнее самой объективности. То, что принято считать
"иррациональным" в науке, нередко выступает основой ее рациональности. Наука, как и
большинство других социальных структур, выработала механизм утилитаризации
иррационального - использования пристрастно-
287
сти, субъективности и т. д. во благо открытию истины, и в этом заключается одна из главных
причин ее жизнеспособности'.
Неизбежная субъективность ученых может быть рассмотрена по аналогии с квантовой физикой,
где наблюдатель неотделим от наблюдаемого объекта (Eiduson, 1962, р. 179). Подобно этому,
субъективность познающего неотделима от его способности фиксировать объективное, -
устранить эту субъективность означало бы устранить его самого, а стало быть и познание.
Субъективная, социально-психологическая сторона научного познания является, таким образом,
его необходимой основой- Признание этою - новый тип "рациональности", постепенно
утверждающийся в самосознании науки. Оно означает не дискредитацию, а гуманизацию ее
образа. Субъективный и пристрастный ученый не утрачивает способности открывать истину, но
открывает ее не теми путями, которые предписаны мифами о науке. Новый образ научного
познания "не подрывает ценности или сущности науки, а лишь требует нового понимания того,
как осуществляется научное исследование" (Mahoney, 1976, р. 129).
Почему же тогда так упорно сохраняются мифы о науке, отрицающие за субъективным право на
существование?
Прежде всего потому, что любая система профессиональной деятельности имеет свои правила, и
наука - не исключение. Эти правила, в отличие от, скажем, государственных законов, обладают не
строго прескриптивным, а ограничительным смыслом - нацелены на то, чтобы не полностью
исключить, а умерить нежелательное поведение, ввести его в некоторые рамки. Примером может
служить соблюдение (точнее, несоблюдение) правил дорожного движения в нашей стране.
Большинство дорожных знаков воспринимаются водителями как имеющие ограничительный
смысл: например, при виде знака, лимитирующего скорость движения шестьюдесятью
километрами в час, дисциплинированные водители снижают скорость, но не до шестидесяти, а,
скажем, до семидесяти километров, и т. д. То есть нормы - это не законы, а более мягкие
ориентиры, задающие образцы желательного поведения и запрещающие лишь наиболее
экстремальные отклонения от них. Так, едва ли клятва Гиппократа скрупулезно соблюдается
большинством врачей, но задает образцы профессионального поведения.
' Можно выдвинуть гипотезу о том, что вообще жизнеспособность любой социальной структуры
определяется тем, насколько она способна утилитаризи-ровать то иррациональное, что в ней
существует, придавая ему не разрушительный, а созидательный потенциал.
288
Нечто подобное происходит и в науке. Существование, к примеру, нормы объективности не
предполагает, что ученый должен быть строго объективным всегда и во всем, но предписывает
