 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ческих элит, правительств, движений. И далеко не всегда эти споры охватывают хотя бы
значительные группы какого-то народа. С точки зрения принятого определения эт-
нического конфликта, к ним надо отнести те ситуации, когда идеи территориальных
притязаний «обеспечивают» этническую мобилизацию. Если подходить с такой меркой,
то число этнотерриториальных конфликтов будет, несомненно, меньше, чем точек
территориальных споров.
Например, Калмыкия потеряла какую-то часть своих территорий в годы репрессий.
Заявления об этом были, но в конфликты по этому поводу калмыки не вступают.
В то же время ингушско-осетинский конфликт за территорию Пригородного
района и часть Владикавказа перерос осенью 1992 г. в военные действия.
Территориальные споры часто связаны с реабилитационным процессом в
отношении репрессированных народов. Но все же конфликты, связанные с
репрессированными народами, — особый тип этнических противоборств. Только часть
такого рода конфликтов связана с восстановлением территориальной автономии (немцы
Поволжья, крымские татары), в отношении других стоял вопрос о правовой, социальной,
культурной реабилитации (греки, корейцы и др.). И только в ряде случаев речь идет о
территориальных спорах. Так, турки-месхетинцы стремились к возвращению на
территорию прежнего Проживания в Грузию.
Еще один тип — конфликты межгрупповые (межобщинные). Именно к такому
типу относятся конфликты, подобные тем, что были в Якутии (1986), в Туве (1990),
русско-эстонский в Эстонии и русско-латышский в Латвии, русско-молдавский в
Молдавии.
Массовые межгрупповые насильственные столкновения имели место в
Азербайджане, Армении, Киргизии, Узбекистане.
Наряду с приведенной выше все большее распространение в литературе получает
типологизация на основе содержания конфликтов, целевых устремлений сторон.
Надо сказать, что типологизация конфликтов, конечно, достаточно условна и
нередко в одном конфликте соединяются разные цели и содержание.
Например, карабахский конфликт — это конфликт, связанный и с территориальными
спорами, и с повышением статуса автономии, и с борьбой за независимость.
Ингушско-осетинский конфликт — это и территориальный, и межреспубликанский, и
межобщинный на территории Северной Осетии.
Поэтому исследователи говорят о «кластерах» конфликтов, поскольку такое
понимание дает более широкое основание для их урегулирования. При этом сам процесс
регулирования связан с формой, длительностью, масштабами конфликтов.
Важное значение для понимания особенностей конкретных ситуаций и выработки
мер по их урегулированию имеет и учет стадий развертывания этноконфликтов, а также
тех основных сил и движений, которые действуют на них и определяют их течение. Ибо
он позволяет более детально раскрыть процесс и механизмы их детерминации. Так,
применительно к нашим условиям, он позволяет показать, что появление национально-
патриотических и особенно национально-радикальных движений переводит
межнациональный конфликт из потенциальной в актуальную стадию и знаменует начало
выработки четких и твердых притязаний и позиций в нем, находящих выражение в
программных документах и декларациях этих движений.
Как правило, эта стадия, в случае дальнейшей эскалации конфликта, служит
подготовкой к следующей стадии — конфликтных действий, становящихся в ходе
нарастания остроты конфликта все более насильственными. По мере накопления жертв и
потерь конфликт на этой стадии делается все менее управляемым и цивилизованно
разрешимым. Тем самым развитие межнациональной конфронтации все больше подводит
конфликт к черте, за которой может последовать национальная катастрофа, и потому
жизненно необходимым становятся меры по его скорейшему ослаблению и
умиротворению, такие, как посредничество, консультирование, переговорный процесс и
