 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
разрушаются. Но пока они устойчивы, сохранны, процессы трактуются как нечто внешнее по
отношению к ним. Зависимость устойчивости вещей от их включенности в процессы и
зависимость процессов от «процессности» вещей обычно либо не учитывается, либо не
принимается во внимание.
По аналогичной схеме идет, как правило, объяснение отношений между людьми и
процессами. Есть процессы экономические, политические, культурные, в которые
включаются — либо не включаются — люди (человеческие «факторы»). Зависимость бытия
человеческих индивидов от их «вписанности» в процессы, так же как и зависимость
процессов, образующих социальное бытие, от «процессности» бытия личностей, если и
учитывается, то лишь самым поверхностным образом.
Отсюда, скорей всего, и проистекает «катастрофическая» — не органическая, а скорей
механическая — трактовка социальных изменений: возникают всевозможные практические и
мыслительно-идеологические соблазны «ломки» сложившейся логики вещей, «ломки»
человеческих интересов, потребностей, привычек, ориентаций и т.д. Поскольку
«процессность» людей и вещей не учтена (вообще или в необходимой степени), развитие
видится, а поэтому зачастую и осуществляется как «ломка» личностных и вещных форм.
Судя по всему, определяется необходимость переставить акценты в схемах «вещи и
процессы», «люди и процессы». Пришла пора осуществить методологическую
транспозицию, в результате которой понятие вещи выявит процессность ее устойчивого
бытия, а люди будут описаны не только как проводники и носители социальных процессов,
но и как силы их возобновления, реализации, нарастания.
С точки зрения методологической важно подчеркнуть: не то существенно, что люди или
вещи рассматриваются в процессах, а то, как способ бытия вещей воплощает процессы, как
способ бытия людей реализует и модифицирует социальный процесс, как характеристики
вещей и людей выражают ход процессов и определяют их логику. Далее мы должны будем
более жестко разделить бытие людей и бытие вещей, во всяком случае там, где речь
впрямую будет идти о социальном процессе. Сейчас сразу же отметим, что в этом процессе
люди и вещи по-разному обеспечивают его протекание. Если вещи в основном
функционируют как своего рода кристаллизации этого процесса, то люди в большей степени
оказываются силой, генерирующей и обновляющей энергию его воспроизводства. И те и
другие обеспечивают воспроизводимость процесса, но если вещи в основном
«ответственны» за воспроизводимость (и повторность) различных фигур и схем этого
процесса, то люди — за их обновление и развитие.
Социальный процесс сложно расчленен и связан, это — полифоническая деятельность,
сопряженность различных событий. Эти события происходят в деятельностях и
взаимодействиях людей, они образуют «поле» срастания и разрастания человеческих сил, и
вещи оказываются закреплениями, воплощениями этих событий и предпосылками их
возобновления.
Социальный процесс — определенная последовательность стадий, состояний, моментов.
Если постепенно, слой за слоем, «снять» с этого процесса формы зависимые и попытаться
проникнуть к формам относительно независимым и самостоятельным, то мы увидим, что
последние непосредственно связаны с реализацией людьми их жизненного процесса.
Самоизменение людей обеспечивает сохранение, устойчивость социального процесса. В
этом плане изменение вещей оказывается функцией от самоизменения людей. Нетрудно
отыскать примеры, свидетельствующие: люди могут действовать подобно вещам,
подчиняться логике вещей. Однако эти примеры не могут опровергнуть положения о том,
что воспроизводство и трансформации социального процесса обеспечиваются ростом
человеческих сил, а не логикой вещей. Вещные формы в определенных культурно-
исторических ситуациях могут обезличить или «перелицевать» силы человеческих
индивидов, но не могут их подменить.
