 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
яркую демонстративность истерика, циклоидное земное полнокровие, символическую неземную
гармонию шизоида (например, в картинах К. Васильева). Это соединение обычно несоединимого
(предположим, гиперреалистичности и абстрактности или светлых чувств и любви со страхом) часто
несет себе ощущение какой-то таинственной инопланетной зловещести, но не всегда. Так, в отдельных
картинах Густава Климта, Ван Гога, М. Чюрл¸ниса, М. Эшера смесь земного и неземного (сказочного,
мистического) одухотворенно высветленна, полна движения и тишины одновременно. Работы М.
Эшера показывают, как можно разом видеть мир сверху, снизу, сбоку, изнутри, что невозможно и
несоединимо со здравым смыслом, который удивленно замирает и сдается перед его работами-
парадоксами.
Это же мы видим в великих сюрреалистических произведениях, суть которых не только в
соединении несоединимого. Жизнь состоит из обычной реальности, грез наяву, сновидений,
галлюцинаций и бреда психотиков. Все это части одной реальности, вложенные одна в другую.
Изобразить их вместе и тем самым дать по-своему более точный и полный образ действительности —
грандиозная полифоническая задача сюрреализма. Это не просто дезинтеграция, а своеобразная
интеграция дезинтеграции.
Конечно же, в вопросах болезни и творчества не все однозначно. Болезнь может обострять,
толкать к творчеству как личностному выживанию и одновременно мешать. Так было с Ван Гогом.
Болезнь помешала ему многое написать, но если бы не она, будь он здоров и благополучен, рвался бы он
так неистово к творчеству? Наверное, мог обойтись и без него, а с болезнью — не мог. Разумеется,
одного побуждения со стороны болезни мало — нужен талант, которым природа нередко щедро
одаривает шизофренических людей.
Мне хочется рассказать еще об одной сильной грани шизофренического творчества: способности
искренне не понимать всем понятные условности и по-своему правдиво видеть реальность. Речь пойдет
о незабываемой для меня психотерапевтической встрече с двенадцатилетней девочкой Асей. Мы
виделись лишь раз, разговаривали часа три, и с тех пор я благодарен ей за светлую ее душу и за то, что
люди бывают и такими.
Описание
Сначала был разговор с мамой. Несмотря на сбивчивость ее рассказа, удалось выяснить, что с
недавних пор
девочка стала по-особенному тревожной. Это совпало с выходом мамы на работу. До
этого несколько лет мама не работала и все время была дома, работал папа. Отец, профессиональный
философ, оказавшись безработным, стал пить. На этой почве между родителями начались конфликты.
Мама рассказала, что Ася каждый раз с тревогой ждет ее возвращения домой. Вечером, к маминому
приходу, дочка уже «вся не своя»: лицо красное, глаза измученные, поведение нервозное. По мнению
мамы, тут все понятно: «Боится, что я под трамвай попаду или еще что случится со мной. Отец ее не
обижает, все дело в страхах по поводу моего отсутствия». У Аси снизился аппетит, расстроился сон.
Вообще у нее много страхов, о пяти из которых я расскажу ниже и там же приведу их трактовку мамой.
Учится девочка легко, на «отлично».
Маму беспокоила одна, с моей точки зрения замечательная, черта Аси. Она могла часами
замирать у какой-либо скульптуры, картины, интенсивно-концентрированно их разглядывая. «Не
мешайте мне, я выинтересиваю»,— сердится она, если ее отвлекают. «Выинтересивание» — ее главная
страсть. Уже больше года увлеченно читает русскую классику. По мнению мамы, девочка чересчур много
думает и анализирует, утомляя родителей разнообразными «зачем» и «почему».
Недавно девочка ходила на сеансы массажа. Врач, проводя расслабляющий массаж, сопровождал
его лечебными внушениями. Ася попросила его говорить те слова, которые сама придумала. Врач
согласился, и только тогда сеансы стали эффективными. Этот случай красноречиво говорит об Асиной
автономности. Вот, пожалуй, и вся информация, которую сообщила мама.
Несколько слов о маме. Говорит она с однотонной возбужденностью, не меняя манеры рассказа в
зависимости от его тематики. Ее лицо будто матовое, ему явно не хватает богатства мимических
выражений. Она как пунцово покраснела в начале встречи, так и оставалась в этой застывшей
пунцовости до конца.
