 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
диагностике, полагая, что эти состояния могут малозаметно переходить друг в друга.
Еще до Кречмера изучением шизоидов занимался Йозеф Берце, который пришел к выводу, что
шизоид и «кандидат в шизофреники» — разные люди. Главное отличие Берце видел в изначальной,
изнутри идущей лености, вялости, пассивности, что характерно, по его мнению, для начинающейся
шизофрении и нехарактерна для шизоидов.
Кратко, но отчетливо сформулировал отличие шизофренического больного от шизоида П. Б.
Ганнушкин: «Единственно прочным критерием во всех таких случаях надо считать наличие признаков
эндогенно обусловленной деградации личности, как бы эти признаки ни были иногда незначительны»
/4, с. 31/. Он отмечал аутистическую оторванность шизоидов от внешнего, реального мира, но
подробного анализа аутистичности не оставил. Видимо, Ганнушкин не мог прочувствовать
аутистичность изнутри, как ее переживают и ощущают сами аутистические
люди. Его описания
шизоидов обижают некоторых людей этого склада. Зато он оставил нам замечательный, остроумный
образец восприятия шизоида реалистическим человеком. Меня не покидает ощущение, что Ганнушкин
изобразил в основном примитивных представителей данного типа, а возможно, в его описания попали
и некоторые шизофренические люди /4, с. 26-32/. Интересно, что П. Б. Ганнушкин практически не
упоминает о тяге шизоидов к Гармонии, что, как показывает психотерапевтическая практика, является,
особенно в духовно сложных случаях, наиважнейшей потребностью этих людей.
Мягкие формы шизоидного коммуникативного аутизма тесно связаны с аутистичностью.
Психологически понятно, что шизоид, природой своей души предрасположенный к интуитивно-
глубинному погружению в себя ради поиска Гармонии, беднее оснащен коммуникативными навыками,
чем, положим, циклоиды и истерики, для которых очень важно все, что происходит в повседневной
жизни вокруг них.
Важным моментом душевной жизни шизоида является сформулированная Э. Кремером
психэстетическая пропорция: сосуществование в одном человеке сверхчувствительности и холодности.
Кречмер пишет: «Только тот владеет ключом к пониманию шизоидных темпераментов, кто знает, что
большинство шизоидов отличаются не только чрезмерной чувствительностью или холодностью, а тем и
другим одновременно, и при этом в совершенно различных комбинациях» /71, с. 473/. То есть шизоид
может удивлять неожиданной чувствительностью к одним вещам, которая как бы плохо вяжется с
безразличием к другим. У Кречмера данная особенность не увязана со всей суммой психики шизоида,
характерологически понятно не разъяснена.
М. Е. Бурно полагает /78, с. 37/, что психэстетическая пропорция неотрывна от шизоидной
аутистичности и тяги к Гармонии: шизоид чувствителен к тому, в чем он, порой бессознательно,
ощущает проявление Духа, связь с ним, и менее чувствителен к тому, в чем такого проявления и такой
связи не видит. Порой красивое экзотическое насекомое или древняя черепаха пробуждает в нем
высокое чувство Совершенства, Вечности, а любящий его близкий родственник, своим брюзжанием и
внешним видом лишь ломающий внутренний строй его души, невольно вызывает отчуждение и
холодное отношение. Таким образом, парадоксальность эмоциональной чувствительности шизоида
имеет внутренне понятное смысловое обоснование.
Гармония может быть обнаружена не везде: как существуют линии магнитного поля, так для
шизоида существуют такие линии в жизни, где он избирательно находит свою Гармонию. Разные
шизоиды по-разному ощущают Дух, и соответственно их линии Гармонии разные, что создает для
каждого шизоида свой рисунок значимого для себя. У одних эта Гармония предельно эстетизирована и
приподнята над вопросами нравственности или безнравственности. У других она прочно сцепляется с
теми или иными нравственными постулатами. У третьих тесно связана с житейскими мелочами.
Так, одухотворенная шизоидная женщина не может дома расслабиться, заняться творческими
делами, если книги в шкафу хаотично переставлены, а ребенок не выполняет режим дня. Для ощущения
Гармонии ей нужно, чтобы в доме все было так, как уютно ее душе, без чего для нее невозможна
творческая работа. В этом нет эпилептоидной авторитарности, так как домашний непорядок остро
травмирует ее, и, психологически защищаясь, она вынуждена заставлять своих домашних подчиняться
себе. Вообще же, если ее чувство внутренней Гармонии не разрушается, желание командовать ей
антипатично, она сама боится тех, кто командует. Когда линии ее Гармонии приподнялись над бытом
религиозной, мистически-духовной увлеченностью, то быт перестал ее остро ранить.
