 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
протекающие формы пограничной психической патологии, состояния, характеризующиеся такими
отклонениями, которые не замечаются
«невооруженным» глазом и могут быть диагностированы лишь
при применении специальных, тонких, сенсибилизированных методов психологического исследования.
Эта проблема важна и потому, что очень большое количество (если не все) форм не только психических,
но и соматических заболеваний проходит в своем развитии на начальных этапах, не замечаемые
врачами, так называемые доклинические стадии заболевания. В этой связи уместно привести замечание
Б. Г. Ананьева — сотоварища В. Н. Мясищева по научной школе В. М. Бехтерева — о том, что только
уточненная, высокочувствительная психологическая диагностика может выявить те
патопсихологические симптомы, которые в самом начале заболевания не могут быть замечены
клиницистами. Следует подчеркнуть, что Б. Г. Ананьев, делая это замечание, основывался на
предположении о том, что в аномальных условиях жизни и деятельности индивида самые первые
признаки нарушения здоровья следует ожидать со стороны наиболее сенситивной и наиболее тонко
реагирующей на изменения внешних условий системы — со стороны психики человека. В. Н. Мясищев
не только полностью разделял эту точку зрения, но и всячески побуждал своих учеников разрабатывать
методы сверхранней диагностики психических отклонений.
И сам он в такой важный раздел психологии, как психодиагностика, внес очень заметный вклад.
Помимо вышеуказанных принципиальных положений о значении психодиагностики в решении
вопросов отграничения нормы и патологии В. Н. Мясищев много и плодотворно работал над созданием
методического инструментария, который необходим для конкретных общепсихологических и медико-
психологических обследований.
В конце 50-х — начале 60-х гг. В. Н. Мясищев один из первых в отечественной психологии ввел
в практику повседневной научно-исследовательской психодиагностической работы использование
новых методов изучения личности, в том числе и тех, которые были разработаны за рубежом. В. Н.
Мясищев не только допускал применение зарубежных методик, но в ряде случаев считал их
использование необходимым. Отношение В. Н. Мясищева к экспериментально-психологическому
исследованию строилось с учетом понимания имеющихся возможностей
и ограничений применения
различных методов, особенно тогда, когда в одном случае речь шла о здоровом, а в другом — о больном
человеке. В. Н. Мясищев строго предостерегал от произвольного и не всегда правомерного перенесения
методов общей психологии на исследование больных, и наоборот. Он также категорически возражал
против того, чтобы экспериментально-психологическое обследование личности проводилось людьми,
не имеющими глубокой теоретической профессиональной подготовки по психологии, а интерпретация
результатов осуществлялась специалистами, не владеющими научными знаниями о человеке как
индивиде, субъекте деятельности, личности, индивидуальности. Наибольшее же значение, приоритет в
изучении личности В. Н. Мясищев отдавал мастерству психолога в использовании им биографического,
анамнестического и социально-клинического исследования, а также умелому применению метода
наблюдения за поведением этой личности. Он настойчиво подчеркивал, что при профессиональных
попытках проникнуть в индивидуально неповторимое своеобразие той или иной личности как
тестовые, так и объективные психофизиологические методики являются лишь дополнением к методам
психобиографии, анамнеза и наблюдения. И сам он как врач-психиатр, как психолог, как психотерапевт
блестяще владел всеми этими методами. Ему был органически присущ редко встречаемый глубокий и
постоянно проявляющийся интерес не вообще к человечеству, а к каждому конкретному человеку, с
которым сводила его жизнь. И он чувствовал его бытие столь же сильно, как бытие собственного «Я».
Он умел смотреть на мир не только собственными глазами, но и глазами этого человека, безошибочно
определял, какое отношение вызвал у него к себе. А так как В. Н. Мясищев исходил всегда из
гуманистической установки помощи людям, он, неся в себе уникальный склад теоретика-человековеда и
крупного практика, постоянно удивительно успешно помогал всем обращавшимся к нему со своими
сокровенными проблемами людям — больным неврозами, супругам, запутавшимся в своих семейных
делах, казалось, безнадежно одиноким людям, испытывающим травмирующие их трудности в общении,
не верящим в свои способности молодым и старым профессионалам и просто
всем своим коллегам,
когда замечал, что им трудно. При этом он проявлял себя непревзойденным мастером межличностного
диалога, дающего психотерапевтический эффект. Он умел, завязав, что называется, «на равных»
предельно искреннюю беседу с другим человеком, заставить зазвучать в нем мотивы, которые делают
