 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
У Клячко эти шишки были какими-то невероятными -сплошные выпирающие бугры, осьминог в
авоське, атомный гриб... Уважительно изучали: «Дай пощупать математическую»; выцеливали из
рогаток - мишень искусительная, многогранная, и отлетала бумажная пулька всегда в неожиданную
сторону, всего чаще на учительский стол. Грешен, я тоже раза два не устоял перед этим соблазном...
- А в вас стреляли?
- А в вас разве нет?
- У нас в пятьсот пятой употреблялись преимущественно плевалки, такие вот трубочки. Стреляли
шариками из бумаги, хлебными катышами, пластилином, горохом...
- Но согласитесь, плевалка неэстетична и громогласна, то ли дело тоненькая резинка - натянешь
между средним и указательным, вот и вооружен. В случае чего и в рот спрятать можно... Пульки бывали,
случалось, и металлические. Одной такой, из свинцовой проволоки, Академику нашему как-то влепили
прямехонько в левый глаз, и наверняка выбили бы, но он на сотую секунды раньше успел зажмуриться.
И опять, несмотря на силу удара (он даже упал, схватившись за глаз), никакого синяка пли
кровоизлияния, никаких следов, остался только невротический тик. Волнуясь, он всегда с тех пор
подмигивал левым глазом.
- А сам, что же, ходил безоружным?
- Он был миролюбцем. Кроме куклы собственного производства, оружия у него не помню.
- Что-что?..
- Кукла, обыкновенная кукла. Не совсем, правда, обыкновенная... С ней, кстати, и связано
приобретение заинтересовавшего вас головного убора. Состав взрывчатки остался мне неизвестным, но
действие пришлось наблюдать. Эту куклу он изготовил в четвертом... Нет, в пятом, в период увлечения
химией и очередных неприятностей...
Академик хотел экспериментально проверить одну из гипотез в рамках долгосрочного
исследования, тема которого в переводе с запятерского звучала приблизительно так: «Теория
неуместности, или Основы употребления вещей и идей не по назначению» - в общем, что-то вроде
универсальной теории изобретения, которая, как он смутно объяснил, должна была стать и одним из
разделов теории превратностей судьбы. Взрывчатка в той кукле была смешная - слово, которое
Академик часто употреблял вместо «хороший», «правильный», «справедливый»...
«Понимаешь, Кастет, это ведь никакая не взрывчатка, я вычислил, это проще... Если
это
взорвется,
то, значит, человек может летать без крыльев и без
мотора, безо всего... за счет
перераспределения силовых полей, смешно, А?..»
Мы искали подходящее место для испытания. Из соображений конспирации и безопасности
Кляча носил куклу с собой в портфеле.
- В портфеле?..
- Да, и эту идею подарил ему я. На том здравом основании, что в портфель к нему взрослые
никогда не заглядывали, дневников и уроков не проверяли. Ио мы не учли одного обстоятельства.
Одною из шуток, которою увлекались тогда мы все кроме Клячко, было подойти к товарищу,
беззаботно державшему в руке портфель (ранцы тогда были еще редкостью), и внезапно вышибить
ударом ноги. Операция называлась «проверка на вшивость» - на произнесшего пароль не полагалось
сердиться: зазевался, пеняй на себя. Если портфель проверки не выдерживал, и из него выскакивало
какое-нибудь содержимое вроде пенала, бутерброда или учебника, окружающие имели право поиграть
этим содержимым в футбол - это называлось «Шарик, догони»...
- А у нас «Бобик».
- Ага... Ну так вот, в результате очередной «проверки»
из портфеля Академика и выскочила эта
самая кукла и покатилась по полу, а дело было в школьной раздевалке, после уроков. Кукла относилась к
классу неваляшек обыкновенных, бывшая игрушка его сестры, только с начинкой, а голова служила
предохранителем. Естественно, тут же начался «Шарик, догони», с комментариями, что вот Академик-то
все еще в куклы играет (куклы служили ему и для других целей, об этом дальше) - бумс, бамс, пас налево,
удар, еще удар - что-то зашипело...
Дальше помню чей-то истошный вопль - то ли мой, то ли Клячко, - я лежу животом на кукле,
Академик на мне, сверху еще человека два, толчок, сотрясение, еще сотрясение... «Мала куча, кидай
лучше!» - «Трамбуй, баба, трамбуй, дед, заколдованный билет!..» - «Предохранитель. Держи
