 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Эриксон: «Мой голос останется с вами»
100
дворник молча поприветствовал ее, какой-то студент младшего курса, попавшийся навстречу,
тоже молча поприветствовал ее, декан вышел из своего кабинета и тоже поприветствовал ее;
его секретарша тоже вышла поприветствовать ее. Весь день бедная Энн получала молчаливые
приветствия. На следующий день она пришла на занятия первой. Н во все последующие дни –
тоже. Она спокойно переносила упреки декана и профессоров, но вот молчаливого приветствия
она вынести не могла.
В то время, как все преподаватели пытались изменить поведение Энн с помощью
дисциплинарных мер, Эриксон использует другой подход – он поздравляет ее с тем, что она
получила такую власть над всеми. Приветствие означает почтение. Он дал ей понять, что она
неправильно использует свое влияние. И когда она смогла понять это, она смогла понять и
другое – как пользоваться своей властью конструктивно.
Другие пытались изменить ее поведение словами, а она доказала, что словами
контролировать ее поведение невозможно. Эриксон воспользовался невербальными средствами
и подвел ее к осознанию того, что она использует свое влияние себе же во вред, хотя могла бы
найти ему более конструктивное применение. За все время своей учебы девушка сохранила
внутренний потенциал, который можно было использовать для изменений. Эриксон создал
ситуацию, в которой эти изменения могли произойти.
Действия Эриксона отражают его уверенность в том, что он сможет квалифицированно
справиться с любой ситуацией. Если бы ситуация потребовала конфронтации, он знал, что
сможет с этим справиться. Если бы она потребовала доброты, он мог поступить по-доброму.
Если бы она потребовала острого решения, он бы нашел его. Подтекст истории говорит нам,
что Эриксон имел уверенность в своих силах справиться с любой ситуацией. Мы можем
отождествить себя со своим собственным чувством уверенности и стать решительнее.
«Глобус истерикус».
Ко мне вошла медсестра. Я немного знал ее. Она принадлежала к категории «всезнаек», и
ее увольняли из одного госпиталя за другим, потому что она всем врачам указывала, что им
нужно делать. Она сообщала им диагноз и говорила, как надо лечить.
И вот она пришла ко мне и сказала, что у нее истерический комок в горле, от которого она
сильно страдает. Я попросил ее описать симптомы. Она рассказала, как это больно. Я пришел к
своим собственным выводам и сказала «У вас не истерический комок в горле. У вас язва
двенадцатиперстной кишки». «Вы смеетесь», сказала она. «И не думаю», ответил я.
«Тогда я вам докажу, что язвы у меня нет», сказала она. Три незнакомых друг с другом
рентгенолога, которые ее обследовали подтвердили мой диагноз. Она вернулась ко мне вне себя
от гнева и сказала: «Вы оказались правы. Я сама видела рентгеновские снимки и все они
идентичны. Что вы мне посоветуете?»
Я сказал: "Вы американка. Вы любите острую пищу. У вас есть сестра, которая каждый
день звонит вам по телефону и подолгу говорит с вами. У вас есть племянница, которая звонит
вам каждый день и тоже ведет длинные разговоры. Плюньте и на сестру и на племянницу. Они
обе заставляют вас испытывать эту боль. И наслаждайтесь едой, которую вы любите".
Через месяц она снова пошла на рентген к трем разным врачам. От язвы не осталось и
следа. А рекомендация была очень простой: «Наслаждайтесь едой, плюньте и на сестру и на
племянницу».
Она чаще всего повторяла слова: «Я не могу проглотить это», «Я не могу проглотить то».
И поэтому пришла к выводу, что у нее истерический комок в горле. Боли, о которых она
говорила, свидетельствовали о язве желудка. Но она знала, что я не прав. Три независимых
рентгенолога доказали ей, что все-таки я был прав.
Как ни странно, эта «всезнайка» медсестра, которая столь начальственно вела себя с
врачами, не могла вести себя решительно со своей сестрой и племянницей. Эриксон сам подает
пример решительности. В данном случае он пытается найти подход к человеческой
заносчивости – именно так он расценивает ее позицию «всезнайки». Он чувствует, что должен
найти этот ключ, чтобы убедить женщину в необходимости занять свою собственную позицию.
