 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Crime Report),
количество преступлений с применением насилия не просто возросло, а возросло
катастрофически. С 1960 г. и до начала 1990-х гг. количество преступлений с применением насилия
(убийств, изнасилований, оскорблений действием и ограблений) в пересчете на 100 000 населения
увеличилось в 5 раз.
По данным общенационального опроса жертв преступлений (National Crime Victimization Survey
—
NCVS),
который был проведен Бюро переписи населения по заказу Бюро судебной статистики и
который проводится ежегодно с 1973 г., преступность не увеличилась ни на йоту. Несмотря на
пугающий образ насилия, создаваемый телевидением, несмотря на огромное количество преступлений,
связанных с употреблением наркотиков, этот опрос семей, отобранных по случайному принципу,
убеждает нас в обратном: все не так плохо. Если верить опросу, начиная с 1973 г. количество
изнасилований в стране падает (рис. 10.9).
Рис. 10.9. Изнасилования: несовпадение статистических данных. Чему верить? Ежегодному
отчету ФБР о том, что в 1970-е и 1980-е гг. количество изнасилований возросло, или NCVS, согласно
которому оно уменьшается? (Источник: Jensen & Karpos, 1990)
Чему мы должны верить? Официальной информации об уровне преступности, основанной
на
информации правоохранительных органов, или официальной информации об уровне преступности,
основанной на сведениях, полученных от граждан? Возможно, несовпадение данных об изнасилованиях
объясняется очень просто: не отражает ли увеличение числа изнасилований в полицейских сводках
возросшую готовность женщин сообщать о подобных эпизодах? Нам бы хотелось, чтобы именно так и
было, но результаты NCVS свидетельствуют о том, что с течением времени количество женщин,
заявляющих об изнасиловании, не увеличилось. В таком случае, не является ли несовпадение
следствием того, что полицейские и диспетчеры, большинство из которых теперь — женщины,
фиксируют больше заявлений об изнасилованиях, а значит, и передают «наверх» больше информации?
Социологи Гэри Йенсен и Мэриалтани Карпос считают это объяснение наиболее вероятным, поскольку
рост числа зарегистрированных и ставших предметом судебных разбирательств случаев изнасилования
совпал по времени с приходом на работу в полицию большого числа женщин (Jensen & Karpos, 1993).
Однако не забудем и вот о чем: вопросы, которые задают жертвам преступления во время
опросов и во время интервью, сформулированы таким образом, что позволяют выявить лишь
изнасилования, совершенные незнакомыми мужчинами, да и то не все. Количество изнасилований, о
которых стало известно полиции (с тем, что это лишь часть общего числа изнасилований, согласны все),
в 2 раза превышает число изнасилований, о которых, если верить NCVS,
было сообщено полиции.
Именно поэтому психолог Мэри Косс скептически отнеслась к выводам, сделанным на основании этого
опроса (Koss, 1992). И не без оснований: когда перед проведением очередного общенационального
опроса Бюро переписи иначе сформулировало вопрос об изнасиловании, количество респонденток,
положительно ответивших на него, удвоилось (Schafran, 1995).
Подумаем также и о другом: если правда, что количество изнасилований не увеличивается, то
среди респонденток, которые когда-либо становились жертвами сексуального насилия, было бы больше
