 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
как правило, начинают испытывать ответную симпатию (Berscheid & Walster, 1978).
(—
Не думаю, Дэвид, что договариваясь
не во всем соглашаться друг с другом, мы создаем
хорошую основу для брака!)
Задумайтесь над таким фактом: студенты, участники экспериментов Эллен Бершайд и ее коллег,
больше симпатизировали тем, кто давал восемь положительных отзывов о них, чем тем, кто давал семь
положительных отзывов и один критический (Berscheid et al., 1969). Мы очень чувствительны к
малейшим намекам на критику. Слова писателя Ларри Л. Кинга прекрасно выражают это чувство,
известное многим из нас: «С годами я убедился в том, что как это ни странно, но критический отзыв
огорчает писателя гораздо больше, чем радует хвалебный». Независимо от того, судим ли мы о самих
себе или об окружающих, негативная информация оказывается более значимой, ибо, будучи менее
обычной, она привлекает к себе больше внимания (Yzerbyt & Leyens, 1991). Результаты голосования на
президентских выборах зависят не столько от того, как повлияли на избирателей достоинства
кандидатов, сколько от того, как повлияли их недостатки (Klein, 1991), — феномен, который не
ускользнул от внимания политологов, разрабатывающих «грязные» предвыборные технологии. По
мнению Роя Баумейстера и его коллег, общее правило, распространяющееся на все стороны жизни,
заключается в том, что плохое сильнее хорошего (Baumeister, 2000) (см. «Проблема крупным планом»).
<Если после концерта 60 000 слушателей скажут мне, что получили удовольствие, а потом кто-то
один скажет, что это сплошное надувательство, я запомню именно эти слова. Музыкант Дэйв Мэттьюз,
2000>
То, что нам нравятся те, кого мы воспринимаем как людей, симпатизирующих нам, известно
давно. Это открытие социальных психологов предвидели многие — от древнего философа Гекатона
(«Если хочешь быть любимым, люби сам») до Ральфа Уолдо Эмерсона («Единственный способ
приобрести друга — научиться дружить») и Дэйла Карнеги («Будьте щедрыми на похвалу»). Однако
они предвидели не все: никто из них не конкретизировал условий, при которых «работают» эти
рекомендации.
Атрибуция
Итак, мы уже поняли, что лесть может кое-что дать нам. Но не все. Если нам доподлинно
известно, что похвала не заслужена нами (например, кто-то говорит, что у нас потрясающая прическа, а
мы точно знаем, что уже несколько дней не мыли голову), мы можем утратить уважение к человеку,
способному на столь откровенную лесть, и задуматься о том, не продиктованы ли его слова какими-
нибудь корыстными соображениями (Shrauger, 1975). Именно поэтому критика нередко кажется нам
более искренней, чем похвала (Coleman et al., 1987).
Лабораторные эксперименты выявили отдельные из тех закономерностей, о которых уже было
сказано в предыдущих главах, например то, что наши реакции зависят от атрибуции. Приписываем ли
мы лесть желанию льстеца получить от нее какую-либо выгоду для себя? Кажется ли нам, что он хочет
уговорить нас купить что-либо, вступить с ним в сексуальные отношения или оказать ему какую-либо
услугу? Если да, то и сам льстец, и его слова теряют свою привлекательность (Gordon, 1996; Jones,
1964). Но если нет очевидных побудительных причин, мы благосклонно принимаем как самого
человека, так и его похвалу.
Имеет значение также и то, как мы объясняем свои собственные действия. Клайв Селигман,
Расселл Фазио и Марк Занна за деньги просили студентов и студенток, у которых были постоянные
партнеры и партнерши, ответить на вопрос «Почему я встречаюсь с...», указав семь внутренних причин,
