 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Подобные исследования предпринимались многими учеными. Некоторые из них (например,
Агранофф) проверили эту гипотезу на рыбках, которые были обучены избегать одного из отсеков
аквариума. Джон (John, 1967) вводил рибонуклеазу в мозг кошки, у которой была выработана
зрительная дифференцировка. Флекснер (Flexner, 1967) вводил антибиотик в мозг мыши, обученной
избегать одну из ветвей Т-образного лабиринта. Результаты всех этих опытов были примерно
одинаковыми. Введение подобных веществ в мозг после обучения действительно приводило к
«стиранию» следов памяти, и животное должно было обучаться заново. В то же время такие вещества
не влияли ни на кратковременную память, если вводились сразу же после обучения, ни на
долговременную, если их вводили спустя длительное время после выработки навыка. Значит, стиратели
следов, несомненно, действуют во время периода консолидации, о котором мы говорили выше. Однако
достаточно ли этого, чтобы можно было говорить о молекулярном кодировании,
которое будто бы и
подавляется подобными веществами?
Эксперименты с «переносом молекул памяти».
Увлечение идеями молекулярного кодирования
памяти подтолкнуло некоторых ученых к попыткам проверить, нельзя ли осуществить биохимическую
передачу каких-то навыков от одних животных другим. В 60-х годах Мак-Коннел и его сотрудники
одними из первых проделали подобные опыты на планариях. Планарии — маленькие плоские черви, о
которых мы уже говорили в первой главе, — это одни из самых простых животных, у которых имеется
подобие мозга.
Исследователи вырабатывали у планарий условную реакцию на включение лампочки, которое
сопровождалось электрическим ударом. Поскольку планарии — это животные, пожирающие себе
подобных, исследователи растирали в порошок обученных планарий и скармливали необученным.
Оказалось, что после этого у таких необученных планарий условные реакции на свет формировались
гораздо быстрее, чем у их собратьев, которым скармливали таких же необученных червей.
Вдохновленные этими результатами, Мак-Коннел и его сотрудники сумели даже выделить из
планарий-доноров РНК и ввести ее планариям-реципиентам. При этом тоже был достигнут эффект
переноса навыка. По-видимому, сходные результаты были получены и на крысах (McConnel et al.,
1970).
Однако столь многообещающие, казалось бы, результаты были встречены многими учеными с
недоверием. Представление о «передаче знаний с помощью молекул» вызвало ряд критических
замечаний. Указывалось, например, что «формирование условных реакций» на свет могло быть просто
сенсибилизацией к этому раздражителю, усиленной в результате поедания ткани уже
сенсибилизированной особи.
Действительно, когда у планарий были выработаны более сложные навыки (например, выбор
пути в Y-образном лабиринте), эффект переноса уже не проявлялся. Значит, маловероятно, чтобы РНК
сама по себе играла здесь ведущую роль.
Унгар (Ungar, 1970) — венгерский ученый, работавший в США, — исследовал выработку
избегания определенных мест у крыс и мышей. У этих животных существует врожденная
инстинктивная склонность прятаться
в темных уголках, однако каждый раз, когда они забегали в
затемненный ящик, они получали удар электрическим током. Довольно быстро у них выработалась
настоящая боязнь темных мест. После этого Унгар вводил экстракты растертого мозга таких животных
необученным реципиентам; в результате оказалось, что животные после этого проводили гораздо
меньше времени в темном ящике, чем их собратья, которым был введен гомогенат от необученных
доноров. Более того, гомогенизировав мозг сотен обученных крыс, Унгар выделил из него в чистом
виде пептид, который назвал скотофобином (дословно: «вызывающий страх темноты»). В дальнейшем
он сумел искусственно синтезировать этот пептид и получил с его помощью аналогичные результаты.
Однако в данном случае, по-видимому, речь тоже не шла о «молекулах памяти» в том смысле, в
каком о них говорил Мак-Коннел. По мнению Унгара, подобные молекулы действуют скорее всего на
уровне синапсов, где они играют роль «указателей», способствующих циркуляции нервных импульсов
именно по тем путям, которые необходимы для консолидации нейронных цепей.
Новые нейрофизиологические подходы. Поскольку во всех этих работах исследовались
довольно сложные виды научения, в связи с их результатами возникали серьезные вопросы, а
интерпретация оказывалась уязвимой для критики.
В 70-х годах некоторые ученые, например Кэндел (Kandel, 1976), пошли по другому пути: они
решили тщательно изучить такие простые виды научения, как привыкание (габитуация).
Кэндел ставил свои опыты на аплизии (морском зайце) — крупном моллюске до 30 см длиной
(рис. 8.17). У аплизии имеется сифон, с помощью которого она втягивает воду и пропускает ее под
