 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
перепрыгнуть, чтобы оказаться на другой стороне (см. рис. 6.3). Селигман подвергал ударам собак в
ящике, ожидая, что они, подобно большинству других собак в этой ситуации, вскоре научаться избегать
удара, перепрыгивая через барьер. Однако эти собаки оказались неспособными научиться чему-либо.
Поволновавшись какое-то время, они просто «ложились, тихо скулили» и принимали удар.
Рисунок 6.3. Спасительный прыжок. Экспериментальные животные научаются избегать
ударов, которым они подвергаются в одном отсеке ящика, перепрыгивая на другую (безопасную)
сторону барьера.
Селигман решил, что, получая днем раньше в «гамаке» удары, от которых было нельзя
уклониться, собаки убеждались, что они не контролируют неприятные подкрепления (удары) в
собственной жизни. Поэтому когда их затем помещали в новую ситуацию (ящик-челнок), где они в
действительности могли влиять на свою судьбу, собаки продолжали считать себя в целом
беспомощными. Селигман заметил, что свойства выученной беспомощности очень напоминают
симптомы депрессии у людей, и предположил, что люди впадают в депрессию после того, как приходят
к выводу, что они не контролируют подкрепления в собственной жизни.
В исследованиях, проводимых и на людях, и на животных, испытуемые, которых заставляют
поверить в собственную беспомощность, демонстрируют реакции, схожие с депрессией. Например,
когда испытуемые люди получали неконтролируемые негативные подкрепления, они затем оценивали
свое депрессивное настроение как более тяжелое, по сравнению с другими испытуемыми (Miller &
Seligman, 1975). Подопытные животные, которых вводят в состояние беспомощности, теряют интерес к
половой и социальной деятельности, подобно тому как люди с депрессией часто становятся пассивными
и замкнутыми (Lindner, 1968). Наконец, неконтролируемые негативные события приводят к понижению
активности норэпинефрина и серотонина у крыс (Neumaier et al., 1997; Weiss, Glazer & Pohorecky, 1976,
1974). Нет сомнений, что эти данные аналогичны изменению активности нейротрансмиттеров в
головном мозге, обнаруживаемому у людей с монополярной депрессией.
В последние двадцать лет объяснение депрессии с позиции выученной беспомощности было
несколько пересмотрено. Согласно новой версии этой теории, когда люди считают, что события
находятся вне их контроля, они задают себе вопрос, почему это происходит (Abramson, Metalsky &
Alloy, 1989; Abramson, Seligman & Teasdale, 1978). Если они приписывают это отсутствие контроля
какой-то внутренней причине, которая носит одновременно и глобальный и устойчивый характер («Я
ни на что не гожусь и таким останусь навсегда»), то легко могут посчитать себе неспособными
предотвратить будущие негативные события и впасть в депрессию. Если же они делают атрибуции
иного рода, тогда эта реакция маловероятна.
Атрибуция — объяснение определенными причинами того, что вокруг нас происходит.
Рассмотрим случай со студентом колледжа, которого бросила его девушка. Если он объясняет
эту потерю контроля какой-то внутренней причиной, которая одновременно и глобальна, и устойчива
— «Это моя вина [внутренняя]; я порчу все, к чему прикасаюсь [глобальная], и так будет всегда
[устойчивая]», — тогда он имеет основания опасаться потери контроля в будущем и может испытывать
общее чувство беспомощности. Согласно теории выученной
беспомощности, ему почти уготована
депрессия. Если же студент объясняет разрыв отношений причинами, которые являются более
конкретными («Наши отношения прервались потому, что я отвратительно вел себя последнюю пару
недель»), неустойчивыми («Обычно я так не поступаю») или внешними («Она не знает, что ей нужно»),
он, вероятно, не станет опасаться новой потери контроля и не испытает чувства беспомощности и
депрессии.
