 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
супружеским парам с маленькими детьми нельзя так легко давать развод, как это происходит сейчас
(Kirn, 1997).>
Семейные терапевты могут придерживаться любой из основных моделей, но все большее и
большее их число берет на вооружение социокультурные принципы теории семейных систем. Среди
сегодняшних терапевтов 7% считают себя главным образом системными семейными терапевтами
(family systems therapists) (Prochaska & Norcross, 1994).
Семейная терапия — терапевтический метод, в котором терапевт встречается со всеми
членами семьи и помогает им измениться посредством терапевтических приемов.
Как мы замечали ранее, теория семейных систем утверждает, что каждой семье присущи свои
собственные правила, структура и коммуникационные паттерны, которые влияют на индивидуальных
членов. В одном из подходов семейной терапии —
структурной семейной терапии (structural family
therapy), терапевты пытаются изменить структуру семейной власти, роли, которые играют члены семьи,
и альянсы, возникающие между членами (Minuchin, 1997,
1987,
1974). В другом подходе,
интегративной семейной терапии (conjoint family therapy), терапевты стараются помочь членам семьи
увидеть и изменить ущербные паттерны коммуникации (Satir, 1987, 1967, 1964).
Исследования показывают, что семейные терапевты различных направлений могут оказать
большую помощь некоторым людям и разрешить определенные проблемы. В исследованиях
установлено, что в целом улучшения отмечаются у 50-65% семей, подвергаемых такому лечению, в
сравнении с 35% для контрольных семей (Gurman et al., 1986; Todd & Stanton, 1983). Участие отца, по-
видимому, значительно увеличивает шансы добиться успешного результата.
Крупным планом
Культурно-обусловленная патология
«Красный Медведь сидит с обезумевшим взглядом, его тело покрыто потом, каждый мускул
напряжен. Ужасы кошмарного сна по-прежнему не отпускают, его душит страх. Борясь с
приступами тошноты, он смотрит на свою молодую жену, спящую в дальнем углу вигвама,
освещенного догорающими углями.
Его неприятности начались несколько дней назад, когда он вернулся из охотничьей экспедиции с
пустыми руками. Стыдясь своей неудачи, он стал жертвой глубокой, затяжной депрессии. Другие
жители деревни, заметив перемену в Красном Медведе, нервно наблюдали за ним, опасаясь, что его
начал околдовывать виндиго. Красный Медведь был также испуган. Все признаки виндиго были налицо:
депрессия, отсутствие аппетита, тошнота, бессонница, а теперь еще и сновидения. Ошибки быть не
могло.
Ему приснился виндиго — монстр с ледяным сердцем, — и этот сон утвердил его приговор.
Сердце Красного Медведя охватил холод. Ледяной монстр проник в его тело и овладел им. Он сам стал
виндиго, и теперь он не мог сделать ничего, чтобы изменить свою судьбу.
Вдруг облик спящей жены Красного Медведя начинает меняться. Перед его взором уже не
женщина, а олень. Глаза охотника сверкают. Молча он вытаскивает свой нож из-под одеяла и
начинает двигаться украдкой в сторону неподвижной фигуры. С уголков его рта капает слюна, а
внутренности скручивает страшный голод. Его охватывает неукротимое желание съесть сырую
плоть.
Когда тело «оленя» оказывается у его ног, Красный Медведь высоко поднимает нож, готовясь
нанести удар. Неожиданно, олень просыпается, вскрикивает и уклоняется в сторону. Но нож,
сверкая, опускается вниз, снова и снова. Опоздавшие соплеменники Красного Медведя врываются в
вигвам. С криками возмущения и ужаса они вытаскивают его наружу в холодную ночь и не раздумывая
убивают.» (Lindholm & Lindholm, 1981, p. 52)
Красный Медведь страдал виндиго (windigo), расстройством, когда-то распространенным среди
охотников индейского племени алгонкинов, которые верили в сверхъестественного монстра,
поедающего людей, а также способного околдовать их и превратить в каннибалов. Подобно Красному
Медведю, некоторые пораженные этим недугом охотники действительно убивали и пожирали своих
домочадцев.
Виндиго - одно из необычных психических расстройств, обнаруживаемых по всему миру;
каждое является уникальным для определенной культуры, каждое, очевидно, уходит корнями в
определенные условия, историю, традиции и идеи культуры (Lindholm & Lindholm, 1981; Kiev, 1972;
