 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
стимулом к удалению от соответствующего объекта. Отождествление болевой чувствительности с
эмоцией вызвало возражение ряда исследователей. Так, Ананьев указывает, что альтернативная
постановка вопроса: боль — эмоция, или боль — ощущение, носит метафизический характер; она
разрывает сенсорно-аффективное единство боли. Боль — цельная реакция личности, выражающаяся как
в субъективных переживаниях, так и в объективной деятельности.
В исследованиях Беркенблит было установлено, что даже при весьма эмоциональном
переживании боли в нем достаточно четко выражены гностические компоненты, характерные для
всякого другого рода ощущений. Несмотря на напряженное ожидание боли, окрашенное эмоцией
страха, испытуемые совершенно правильно определяли силу раздражения и, несмотря на сознательную
со стороны экспериментатора дезориентацию испытуемого, сохранялась полная адекватность
ощущения. Она показала, что под влиянием представлений о данном типе боли и возникавшего на его
основе напряженного ожидания боли, сильно эмоционально (отрицательно) окрашенного, значительно
повышалась чувствительность, чему соответствовало уменьшение величины порогов болевой
чувствительности. Но наряду с этим, повышалась и выносливость к боли, что выражалось в увеличении
верхних порогов болевой
чувствительности. Это происходило благодаря включению в переживание
боли волевых механизмов: стремления испытуемых к осуществлению намерений, формирующихся у
них в процессе эксперимента (проверка собственной выносливости, сравнение себя с другими
испытуемыми и т. д.). Эти данные показывают роль представлений о боли и образуемого на их основе
снижения боли в индивидуальном варьировании болевой чувствительности. Чувствительность к боли у
испытуемых была тем выше, чем сильнее было ожидание боли и связанное с ним эмоциональное и
аффективное напряжение.
На значение в переживании боли жизненной установки человека, определяемой его
отношениями, указывали Мясищев, Ананьев, Карвасарский, Бичер и др. Более ста лет тому назад
знаменитый французский хирург Дюпюитрен писал: «Каково же моральное отличие тех, кого мы лечим
в гражданских госпиталях, от лиц, получающих огнестрельные ранения? Военный человек привык к
тому, что он должен забыть о себе и семье и что его ожидает перспектива быть искалеченным. Он
считает себя счастливым, если спасает себе жизнь, теряя конечность, и поскольку он уверен в
безопасности, то он мужественно, даже радостно, встречает скальпель хирурга. Но посмотрите на
несчастного рабочего, фермера, ремесленника, который является единственным кормильцем большой
семьи. Он подавлен страхом, его ожидает нищета, он в глубоком отчаянии, он потерял надежду. Он с
сожалением соглашается на настояние хирурга. Не надо удивляться различию полученных
результатов».
Бичер исследовал взаимоотношения между выраженностью ранения и интенсивностью болевого
ощущения у гражданских лиц и солдат, поступивших для хирургического лечения в госпиталь.
Отсутствовала зависимость между величиной раны и ощущением боли. Определяющим в переживании
боли являлось отношение к ней больного. Для солдат, прибывших в госпиталь из района боевых
действий, где они в течение нескольких дней подвергались почти непрерывной бомбардировке,
поступление в госпиталь и операция означали относительную безопасность, освобождение от
отчаянного страха смерти и последующий перевод в тыл. Только 32% из них испытывали сильную боль
и просили морфий. У гражданских лиц меньшее оперативное вмешательство сопровождалось
значительно более выраженным болевым ощущением. Применение морфия из-за сильной боли
потребовалось у 88% этих больных. Бичер приходит к выводу, что в переживании боли размер раны
имеет меньшее значение, чем эмоциональный компонент страдания, определяемый отношениями
больного.
На основании психологических исследований боли Давыдова делает вывод об определяющем
значении в переживании боли отношения к ней человека. «Боль, — пишет она — сама по себе не имеет
самодовлеющей силы, поскольку эмоции, сопровождающие болевые ощущения, опосредуются
определенным
жизненным содержанием». В приведенном автором наблюдении показано различное
переживание боли двумя ранеными. В первом случае операция была направлена на восстановление
деятельности руки (удаление пули). Больной заявил: «Я ждал этой операции с нетерпением, это был
выход снова в жизнь». Иной была установка второго раненого, ждущего оперативного удаления руки
ввиду наступившей гангрены: «Мне казалось, что я не переживу этого дня, все померкло в моей
жизни». Эти две установки резко отличались друг от друга, а отсюда иным было отношение к боли,
иным эмоциональное переживание ее. В первом случае: «Я не помню, была ли сильная боль, кажется,
нет». Во втором случае: «Все было мучительно и больно, с начала до конца, и до, и после».
Как при функциональных болях, так и при болях, в основе которых лежат органические
