 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
покидать ее по своему усмотрению”.
–
“Почти религиозная надежда, что хотя человеку свойственно разное, все-таки он по
своей природе добр”453.
“Уже в 1990 г. было зафиксировано, что самой острой является альтернатива между
нравственностью и политической властью: “спокойная совесть и душевная гармония” или
“власть, возможность оказывать влияние на других”. Тогда 75% респондентов высказались в
пользу спокойной совести и лишь 8% – в пользу власти (остальные заняли промежуточную
позицию). В 1994 г. это соотношение сохранилось: 80% против 16% (последняя цифра
удвоилась за счет уменьшения числа колеблющихся)”.
Судя по приведенным выше главным эмпирическим фактам, никакой существенной
“модернизации” и ухода от системы ценностей традиционного советского общества в
середине 90-х годов не обнаружено.
Второй важный вывод этого исследования состоит в том, что граждане потеряли
доверие к политическим силам, проводящим реформу: “Налицо сохранение и обострение
нравственно-политической альтернативы, разделяющей большую часть граждан нашего
общества. Это проявляется в резком (в несколько раз) падении доверия россиян ко всем
властям и политическим партиям и движениям, что зафиксировано во многих
исследованиях. Новые институты власти все более обнаруживали себя как
квазидемократические”. Последний реверанс в сторону демократии имеет ритуальный
характер. Потеря доверия была вызвана тем, что «ведут не туда», а не тем, при помощи каких
процедур это делают власти.
Да и исследования, проведенные ВЦИОМ под руководством самого Ю.А.Левады, раз
за разом подтверждали, что главные ориентации граждан РФ в ходе реформы не менялись, а,
скорее, укреплялись. Вот, в 1994 г. было проведено повторное исследование – в 1989 г. в
РСФСР было опрошено 1325 человек, в 1994 г. в РФ – 2957 человек в различных регионах. В
докладе о нем Ю.А.Левада сообщает, что в списке значительных для нашей страны событий
ХХ в. ”введение многопартийных выборов» занимало в 1994 г. последнее место (3%). Для
сравнения скажем, что полет Гагарина отметили в числе важнейших событий 32%
опрошенных. Более того, в 1994 г. уже преобладает мнение, что многопартийные выборы
принесли России больше вреда, чем пользы . Такого мнения придерживалось 33%
опрошенных (29% ответили, что “больше пользы”). За то, что распад СССР принес России
больше вреда, чем пользы, высказалось 75% (8% ответили, что “ распад СССР принес
больше пользы”). В разгар перестройки, в 1989 г. 31% опрошенных отметили репрессии 30-х
годов в числе важнейших событий ХХ века (что все же меньше, чем в отношении полета
Гагарина – 33%), а в 1994 г. такое значение репрессиям придали 18%454.
И, наконец, заключительный доклад об это исследовании, в апреле 2004 г. Ю.А.Левада
говорит: «Работа, которую мы начали делать 15 лет назад, – проект под названием “Человек
советский” – последовательность эмпирических опросных исследований, повторяя примерно
один и тот же набор вопросов раз в пять лет. Мы это сделали в 1989-м, 94-м, 99-м и в
прошлом, 2003 году… Было у нас предположение, что жизнь ломается круто. Что мы, как
страна, как общество, вступаем в совершенно новую реальность, и человек у нас становится
иным… Оказалось, что это наивно… Скорее, как только человека освободили, он бросился
назад, даже не к вчерашнему, а к позавчерашнему дню. Он стал традиционным, он стал
представлять собой человека допетровского, а не просто досоветского… И с этого времени
мы начали думать, что, собственно, человек, которого мы условно обозвали “советским”,
никуда от нас не делся… И люди нам, кстати, отвечали и сейчас отвечают, что они то ли
постоянно, то ли иногда, чувствуют себя людьми советскими. И рамки мышления, желаний,
интересов почти не выходят за те рамки, которые были даже не в конце, а где-нибудь в
середине последней советской фазы. У нас сейчас половина людей говорит, что лучше было
бы ничего не трогать, не приходил бы никакой злодей Горбачев, и жили бы, и жили»455.
Итак, «советский человек никуда от нас не делся». Более того, в тяжелых условиях он
становится «более советским», чем в благополучное советское время. Культурное ядро
