 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
полумеханически или даже почти без всякого участия сознания. Наша нервная система — если говорить
словами доктора Карпентера — развилась в том направлении, в каком ее упражняли, точно так же, как
лист бумаги или платье всегда стремится сложиться такими складками, какие образовались на нем, когда
его в первый раз складывали.
Таким образом, привычка — это вторая природа или, как сказал герцог Веллингтон, «в десять раз
сильнее природы». Такова она, по крайней мере, когда мы рассматриваем ее значение в жизни
взрослого человека, потому что в этом возрасте большинство инстинктивных наклонностей уже
задержаны или уничтожены привычками, усвоенными благодаря воспитанию. С той минуты, когда мы
встаем, и до той минуты, когда мы вечером ложимся в постель, 99 из 100, а может быть, даже 999 из
1000 наших поступков выполняются чисто автоматически или по привычке. Одеваться и раздеваться,
есть и пить, здороваться и прощаться, снимать шляпу или уступать дорогу дамам — все эти действия и
даже большинство наших обыденных речей упрочились в нас благодаря повторению в такой типичной
форме, что на них можно смотреть почти как на рефлекторные движения. На всякого рода впечатление
мы имеем готовый ответ, который даем автоматически. Даже слова, которые я в настоящий момент
здесь употребляю, служат примером этого рода: так как я уже раньше читал лекции о привычке и в
одной из своих книг написал о ней главу, которую затем перечитывал во время печатания, то мой язык,
как я замечаю, независимо от моей воли повторяет старые фразы, и я почти буквально говорю то, что
уже говорил раньше.
В той мере, в какой мы — просто живой комплекс привычек, мы являемся стереотипными
существами, подражающими и копирующими свое собственное прежнее «я». А так как мы при всяких
условиях обнаруживаем тенденцию стать такими существами, то отсюда прежде всего следует, что
главные усилия учителя должны быть направлены на то, чтобы выработать у ребенка именно те
привычки, которые в дальнейшей жизни принесут ему наибольшую пользу. Люди воспитываются для
действия, материалом же, из которого действия состоят, служат привычки...
Нет существа более жалкого, чем человек, которому привычна лишь нерешительность и которому
требуется особое решение воли в каждом отдельном случае, когда ему надо закурить сигару, выпить
стакан чаю, лечь спать, подняться с постели или приняться за какую-нибудь даже самую ничтожную
работу. У такого человека более половины времени уходит на обдумывание или сожаление о действиях,
которые, в сущности, должны бы выполняться почти без всякого участия сознания. Если подобные
ежедневные привычки не укоренились прочно у какого-нибудь из моих слушателей, пусть он сейчас же
примется укреплять их...
Пользуйся первым попавшимся благоприятным случаем, чтобы привести в действие раз
принятое решение, и старайся удовлетворить всякое эмоциональное стремление, возникающее у тебя в
направлении тех привычек, которые ты хочешь приобрести. Решения и стремления оставляют в мозгу
известный след не тогда, когда они возникают, а в тот момент, когда производят какие-нибудь
моторные эффекты.
Как бы ни был богат запас нравственных правил у человека, какие бы добрые намерения он ни
питал, на его нравственный характер это может не оказывать никакого влияния, если он не пользуется
любым представившимся случаем для того, чтобы действовать. Дорога в ад, по пословице, вымощена
добрыми намерениями. И это — ясное следствие из тех правил, которые я здесь изложил. «Характер, —
говорит Дж. Ст. Милль, — есть окончательно сформировавшаяся воля», а воля есть совокупность
стремлений действовать твердо, быстро и решительно во всех важных случаях жизни. Стремление
действовать укореняется в нас тем сильнее, чем чаще и непрерывнее действия фактически повторяются
нами и чем более возрастает способность мозга их вызывать. Когда благородное решение или
искренний порыв чувства по нашей вине пропадают бесследно, не принеся никаких практических
результатов, то мы не только упускаем благоприятный случай действовать, но, что хуже, создаем
положительную задержку, которая в будущем станет препятствовать нашим решениям и эмоциям
нормально разрядиться в виде действия. Нет более презренного типа человеческого характера, чем
бессильный сентименталист и мечтатель, который всю свою жизнь предается чувствительным
излияниям и никогда не совершит истинно мужественного поступка (1899 а, р. 33-36; Джеймс У. Беседы
с учителями о психологии. М., 1998. С. 59-64).
В следующую подборку входят отрывки из замечательной лекции Джеймса о религиозном
