 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
изучаемых объектов), лежит в сфере вербального общения» (р. 442). Через 50 лет он придерживался
такой же позиции: «В научном анализе поведения нет места таким категориям, как ум или личность»
(1990а, р. 1209).
Достоинство
Достоинство (хорошая репутация, слава) представляет собой такое же надуманное объяснение,
как и свобода.
«Примечательно, что репутация, которой обладает человек, связана с видимыми причинами его
поведения. Мы откажем ему в доверии, если эти причины покажутся нам подозрительными... Мы
считаем, что кашель, чиханье или рвота никак не украшают человека, даже если их результаты могут
быть очень полезны. Из-за этого же мы не доверяем поступкам человека, который испытывает к нам
антипатию, хотя такие поступки и могут быть исключительно ценными по своим результатам» (Skinner,
1971, р. 42).
«Правила и обязанности как моральные и этические категории являются примером
гипотетических интернализованных законов, которые окружают нас» (Skinner, 1975, р. 48).
Словом, мы часто хвалим индивидуума за его поведение, когда обстоятельства или какие-то
другие сопутствующие моменты остаются для нас неизвестными или же причины этого поведения
неправильно нами поняты. В то же время мы прохладно относимся к благотворительности, если знаем,
что ее целью является лишь уменьшение налогов. Мы не доверяем признанию в совершении
преступления, если это признание получено под давлением, однако и не думаем осуждать человека,
который причинил окружающим вред, но сделал это ненамеренно. Скиннер утверждал, что если мы
признаем свое неведение, то будем воздерживаться и от осуждения, и от похвал.
«Я никогда не мог понять, почему он [поэт И. А. Ричардc] утверждал, что Кольридж сделал очень
важный вклад в понимание человеческого поведения, а Ричардс, в свою очередь, так и не смог понять,
почему я то же самое говорю о голубях» (Skinner, 1972, р. 34).
Творчество
Скиннер с явным удовольствием разрушает последний оплот «некоего я, постоянно живущего
внутри», — поэзию и творчество. Для Скиннера это всего лишь еще один пример использования
метафизического ярлыка, под которым скрывается незнание конкретных причин данного поведения.
Скиннер высмеивает утверждения многих деятелей искусства, заявляющих, что рождение их
произведений — спонтанный процесс или что истоки произведений находятся за пределами
жизненного опыта творца. Гипнотические опыты М. Эриксона, огромное количество приводимых в
литературе примеров эффективности пропаганды и рекламы, открытия психотерапевтов указывают на
то, что человек может даже не подозревать об истинных мотивах того или иного своего действия.
Скиннер задается вопросом: «Действительно ли поэт спонтанно творит, сочиняет, инициирует нечто,
называемое стихотворением? Или же это поведение — просто логически закономерный плод его
генетической истории и окружающей среды?» (1972 с, р. 34). И делает вывод: творческая деятельность
ничем не отличается от любой другой, за исключением того факта, что элементы, предшествующие ей и
определяющие ее, менее изучены. Тут ученый бихевиорист полностью согласен с Сэмюэлем Батлером
[Батлер (Butler) Сэмюэль (1835—1902) — английский писатель, в сатирической форме изображавший
современную ему буржуазную мораль.], который писал, что «поэт сочиняет стихотворение точно так же,
как курица откладывает яйцо: всем им после этого становится легче».
Скиннер был убежден, что свежий научный взгляд на творческую деятельность только поможет
и уж никак не помешает возникновению произведений искусств. «Согласие с ложным объяснением из-
за того, что оно льстит нам, порождает риск упустить правильное объяснение — то, которое в
долгосрочной перспективе может принести несоизмеримо больше пользы» (1972 с, р. 35).
«Утверждение, что «основной патологией в наши дни является отсутствие воли,
обусловливающее существование психоанализа», звучит более справедливо, нежели утверждение,
гласящее, что в современном мире редко встречаются позитивные подкрепления, наказания намного
