 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
кто-то стоит за моей спиной и хочет меня схватить.
Действительно, это были признаки приступов тревожности, сопровождающиеся симптомами
истерической «ауры» [ощущения, предшествующие эпилептическому или истерическому припадку], или,
правильнее сказать, это был истерический припадок, в основе которого лежала тревожность. Может
быть, у этого припадка было еще какое-то содержание?
— Когда у тебя случается приступ, ты о чем-то думаешь? Всегда об одном и том же? Или ты
видишь что-то перед собой?
— Да. Мне постоянно кажется, что на меня смотрит какое-то страшное лицо. Оно пугает меня.
Пожалуй, это могло бы прояснить суть дела.
— Ты узнаешь это лицо? Я хочу сказать, быть может, это лицо, которое ты уже когда-то видела?
— Нет.
— Ты знаешь, почему с тобой случаются припадки?
— Нет.
— Когда они начались?
— Два года назад. Тогда я еще жила с тетей на другой горе. Она в то время держала там отель.
Сюда мы переехали 18 месяцев назад. Но припадки случаются со мной до сих пор.
Стоило ли попытаться провести анализ? Я бы не рискнул применять гипноз на таких высотах,
но, пожалуй, простой разговор мог бы что-то дать. Надо было попытаться понять причины. Я
достаточно часто обнаруживал, что тревожность девушек возникала в результате ужаса, который
охватывал сознание девственниц, впервые сталкивавшихся с миром сексуальности. (Я приведу здесь
случай, когда я впервые отметил эту причинно-следственную связь. Я лечил тогда молодую замужнюю
женщину, страдавшую от сложной формы невроза, но не желавшую допустить, что болезнь была
как-то связана с ее семейной жизнью. Она отрицала, что приступы тревожности, заканчивавшиеся
обмороками, случались с ней еще в девичестве. Я стоял на своем. Когда мы получше узнали друг друга,
она однажды призналась: «Теперь я вам расскажу, какие у меня возникали приступы страха, когда я
была девушкой. В то время я спала в комнате, примыкавшей к спальне родителей. Дверь оставалась
открытой, и на столе обычно оставалась зажженная лампа. Так что не один раз я видела, как отец
ложился в постель с моей матерью, и слышала звуки, приводившие меня в сильное возбуждение. Тогда у
меня и начались приступы.)
Поэтому я ответил: «Если ты не знаешь, я сам скажу тебе, как начались эти приступы. Тогда, два
года назад, ты, наверное, увидела или услышала что-то, что тебя сильно обеспокоило, что ты не хотела
бы видеть.
— О боже мой, да, — ответила девушка. — Это было, когда я застала моего дядю с девушкой.
Моей кузиной, Франциской.
— Что за история произошла с этой девушкой? Ты мне расскажешь?
— Я думаю, доктору можно все рассказать. Мой дядя — муж тети, которую вы здесь видели,
тогда — владел гостиницей на -когель [название другой горы]. Теперь они развелись, я виновата в том,
что они развелись, потому что как раз из-за меня он начал флиртовать с Франциской.
— Как ты это обнаружила?
— А вот как. Однажды, два года назад, какие-то джентльмены взобрались на гору и попросили
принести им поесть. Тети не было дома, а Франциску, которая всегда занималась готовкой, мы нигде не
могли найти. Моего дядю тоже было никак не найти. Мы всюду посмотрели, и наконец маленький
Алуа, мой кузен, сказал: «А что, наверное, Франциска в комнате папы!» И мы оба рассмеялись, хотя
ничего плохого не подумали. Потом мы пошли к комнате дяди. Она была закрыта. Мне это показалось
странным. А потом Алуа сказал: «Тут есть окно в коридоре, ты из него можешь заглянуть в комнату». Мы
пошли в коридор. Но Алуа не пошел к окну и сказал, что он боится.
Так что я сказала ему: «Ты глупый мальчишка! Я пойду. Я ни чуточки не боюсь». В душе я ни о
чем плохом не думала. Я заглянула внутрь. В комнате было довольно темно, но я разглядела моего дядю
и Франциску. Он лежал на ней.
— Ну?
— Я тут же отошла от окна и прислонилась к стене, и не могла дышать, — как это случается со
мной теперь, потому что все померкло перед глазами, мои веки сдавило и в голове стучало и гудело.
