 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Месть как защита
Давая простое объяснение нашей склонности реагировать на атаку контратакой, мы говорим о защитной
реакции — эквивалентными действиями мы обороняемся от возможного причинения нам вреда.
Денджеринк и Ковей (Dengerink & Covey, 1983) в теории «бегства» для ответной агрессии предположили,
что такое поведение представляет собой «инструментальную попытку модифицировать поведение другого
человека». В сущности, бегство или уход от ситуации может служить негативным подкреплением агрессии.
Если мы мстим напавшему на нас, мы можем рассматривать как вознаграждение за свои собственные
действия прекращение агрессивного поведения с его стороны. Аналогичным образом наша агрессия,
направленная на того, от кого мы ожидаем возможных неприятностей, может рассматриваться как
вознаграждение, если удержит противника от нападения.
По данным экспериментов, уже одна мысль о том, что другой человек хочет причинить нам вред, может
оказаться адекватным стимулом агрессии. Восприятие враждебных или миролюбивых намерений другого
человека может оказаться так же важно, как его реальные намерения. Если мы считаем, что некто хочет тем
или иным образом причинить нам зло, мы скорее всего приготовимся к контратаке. Представьте себе,
например, что вы проснулись среди ночи и обнаружили, что кто-то с пистолетом в руке крадется вдоль
стены вашего дома. Увидев, что незнакомец приблизился к дверям, вы лихорадочно начнете искать
подходящий предмет, чтобы защититься. Когда «злоумышленник» позвонит в вашу дверь, вы усомнитесь в
его намерениях. Тем не менее у дверей вы вооружитесь зонтиком. К счастью, прежде чем вы успеете
нанести удар, незнакомец вытащит из кармана полицейский жетон и представится детективом,
проверяющим сообщение, что в окне соседнего дома промелькнул незнакомец. Какое облегчение выяснить,
что человек, которого вы уже считали своим убийцей, на самом деле преисполнен благих намерений! Этот
пример показывает, что восприятие ситуации или ожидания являются существенными детерминантами
агрессии.
Прежде чем мы действительно ощутим угрозу в поведении потенциального агрессора, мы должны
расценить его поведение как агрессивное. И первым нашим вопросом будет: какие факторы заставляют нас
расценивать те или иные действия как агрессивные? В иследованиях, посвященных этому вопросу,
испытуемым предлагали различные описания одного и того же происшествия. Затем испытуемых просили
оценить виновника происшествия по нескольким показателям, среди которых была и агрессивность. В
целом непреднамеренное причинение ущерба или деструктивные действия в целях самозащиты (например,
в ответ на совершенную ранее провокацию) не так часто классифицировались как негативные или
агрессивные, в отличие от намеренных или неспровоцированных действий (Berkowitz, Mueller, Schnell &
Padberg, 1986; Carpenter & Darley, 1978; Ferguson & Rule, 1983; Harvey & Enzle, 1978; Horai & Bartek, 1978;
Kane, Joseph & Tedeschi, 1976; Lisak, Rule & Dobbs, 1989; Mummendey, Bornewasser, Loschper &
140
Linneweber, 1982). Эти результаты не протеворечат данным из рассмотренных выше экспериментов,
указывая на реальное нападение как на значимую причину агрессивного поведения. Таким образом,
разрушительное поведение, не являющееся реакцией на предшествующую провокацию, скорее всего будет
расценено как агрессия и получит агрессивный отпор.
Люди реагируют агрессивно при наличии малейших признаков агрессивных намерений у другого человека,
даже если их в действительности не атакуют (Epstein & Taylor, 1967; Gaebelein & Hay, 1974; Ohbuchi &
Kambara, 1985; Taylor, Shuntich & Greenberg, 1979). Одной мысли о том, что другие имеют враждебные
намерения, зачастую достаточно, чтобы вызвать неприкрытую агрессию. Это выразительно
продемонстрировано в эксперименте, проведенном Гринуэллом и Денджеринком (Greenwell & Dengerink,
1973).
Экспериментальная процедура данного исследования была аналогична процедуре, разработанной О'Лири и
Денгеринком (O'Leary & Dengerink, 1973): студенты колледжа состязались с фиктивным противником в
