 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
буйному поведению. Хотя каких-то специфических изъянов обнаружено не было, ПЭТ показала
«значительные нарушения церебральной функции». Подобно Спелласи (Spellacy, 1978), эти исследователи
воздержались от утверждения о существовании жесткой взаимосвязи между повреждениями головного
мозга и агрессивным поведением:
«Важно подчеркнуть, что мы не считаем причиной буйного поведения, характерного для этих случаев,
только аномалии мозга. Скорее всего церебральная дисфункция способствовала возникновению вспышек
насилия. В целом же агрессивное поведение, характерное для пациентов, видимо, является репрезентацией
комплексного взаимодействия различных отделов нервной системы, нейромедиаторов, гормонов, внешних
раздражителей и усвоенных реакций» (Volkow & Tancredi, 1987).
Горенштейн (Gorenstein, 1990) воспользовался луриевской теорией дефицита префронтальных отделов
лобных долей мозга для объяснения преступности несовершеннолетних с позиции нейропсихологии. Во-
первых, он обратил внимание на сходство антисоциального поведения малолетних преступников с
поведением лабораторных животных с повреждениями лимбической системы и лобной части коры
головного мозга. Он также изучил работы по нейропсихологическому функционированию малолетних
преступников. Теория дефицита префронтальных отделов лобных долей головного мозга утверждает, что
повреждение префронталь-ной коры вызывает у индивида какой-то внутренний процесс, благодаря
которому человек «становится необычайно слабым и поэтому чрезмерно подверженным разрушительным
воздействиям» (Gorenstein, 1990). Таким образом, дело не в лобной доле коры, являющейся субстратом
контролирования планов и намерений, а в том, что человек с повреждением префронтальной коры будет
склонен к привычным или стереотипным реакциям. Вполне возможно, что подобные повреждения коры у
антисоциальных личностей объясняют их равнодушие к возможному наказанию, а также отсутствие у них
желания и способности его предотвратить.
243
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГОЛОВНОГО МОЗГА И ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ
Зильманн (Zillmann, 1988) в обзоре научных исследований, касающихся взаимозависимости
познавательного процесса и процесса возбуждения, утверждает:
«Нет сомнения в том, что тенденция с чрезвычайным возбуждением реагировать на угрозу была и остается
наиболее приемлемой для большинства видов. Повышенная бдительность и готовность прибегнуть к силе
необходимы для того, чтобы иметь шанс победить в сражении или спастись бегством. Однако
целесообразность реакции подобного типа у современного человека вызывает весьма серьезные сомнения.
Зачастую то, что раньше было выгодным, ныне становится бесполезным. "Эмоциональная" реакция на что-
либо, угрожающее здоровью, существующей власти, общественному положению или чувству собственного
достоинства, может не только быть бессмысленной, но и вести к обратным результатам».
Большую часть времени сильно развитая лобная доля коры головного мозга, позволяющая осуществлять
планирование на высоком уровне и подавляющая агрессивность, удерживает нас от «чрезмерной» реакции
на провокации. Однако повреждение головного мозга или ее дисфункция могут вывести из строя
механизмы контроля возникновения агрессии. Марк и Эрвин (Mark & Ervin, 1970) предположили, что такие
механизмы выходят из строя при повреждении лимбической системы или при нарушении передачи сигнала
со стороны коры головного мозга. Они считают, что подобные сигналы являются продуктами научения —
«процесса, определяющего развитие структуры мозга после рождения и закладывающего в мозг опыт
прошлого (включая культурные и семейные модели поведения)». Ученые полагают, например, что у
некоторых лиц научение может привести к более часто повторяющемуся и интенсивному восприятию
мозгом угроз, а это способствует тому, что лимбическая система быстрее и чаще приводится в действие.
