 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Напротив, если вы попросите метеоролога дать аналогичный перебор облаков, то он рассмеется вам в
лицо или, быть может, терпеливо объяснит, что в метеорологии нет понятия облака как определенного
объекта, остающегося всегда более или менее тождественным самому себе, и что если бы таковое и
существовало, то у него, у метеоролога, нет средств сосчитать облака, да, по существу, счет облаков его
и не интересует. Метеоролог со склонностью к топологии, пожалуй, мог бы определить облако как
связную область пространства, в которой плотность воды, имеющейся в твердом или жидком
состоянии, превосходит некоторое значение. Но это определение не имело бы ни для кого ни малейшей
ценности и описывало бы в лучшем случае весьма преходящее состояние. Метеоролога интересуют в
действительности лишь статистические утверждения, например: “Бостон, 17 января 1950 г., облачность
38%, перисто-кучевые облака”.
Правда, есть раздел астрономии, имеющий дело, так сказать, с космической метеорологией –
исследованием галактик, туманностей, звездных скоплений и их статистики, чем занимается, например,
Чандрасекар. Но это очень молодой раздел астрономии, моложе метеорологии, и он лежит несколько в
стороне от основного направления классической астрономии, которая, вне рамок чистой классификации
и перебора, первоначально занималась больше Солнечной системой, чем миром неподвижных звезд.
Именно астрономия Солнечной системы тесно связана с именами Коперника, Кеплера, Галилея и
Ньютона и явилась кормилицей современной физики.
Это действительно идеально простая наука. Даже до появления какой-либо динамической теории еще в
Вавилоне понимали, что затмения происходят через правильные, предсказуемые периоды и что можно
[c.83] узнать их наступление в прошлом и в будущем. Люди поняли, что и само время лучше всего
измерять перемещением звезд по их путям. Моделью всех событий в Солнечной системе считалось
вращение колеса или ряда колес, как в птолемеевской теории эпициклов или в коперниковской теории
орбит; и в любой такой теории будущее в некоторой степени повторяло прошедшее. Музыка сфер –
палиндром³ – и книга астрономии читаются одинаково в прямом и обратном направлениях. Прямое и
обратное движения планетария различаются лишь начальными положениями и направлениями
перемещения светил. Наконец, когда Ньютон свел все это к формальной системе постулатов и к
замкнутой механике, было установлено, что основные законы не изменяются при замене переменной
времени t на –t.
Таким образом, если снять кинофильм движения планет, ускоренного так, чтобы изменения их
положения были заметны, и затем пустить этот фильм в обратном направлении, то картина движения
планет была бы все же возможной и согласной с механикой Ньютона. Напротив, если бы мы сняли
кинофильм турбулентного движения облаков в области фронта грозы и пустили бы этот фильм в
обратном направлении, то получилась бы совершенно неверная картина. Мы увидели бы нисходящие
токи там, где должны быть восходящие; размеры турбулентных образований увеличивались бы; молния
предшествовала бы тем изменениям строения тучи, за которыми она обычно следует, и т.д. до
бесконечности.
В чем же различие природы астрономических и метеорологических явлений, вызывающее все эти
особенности, и в частности то, что в астрономии время столь очевидно обратимо, а в метеорологии оно
столь очевидно необратимо? Дело прежде всего в том, что метеорологическая система всегда содержит
большое число приблизительно одинаковых частиц, причем некоторые из них очень тесно связаны
между собой. Напротив, астрономическая, а именно Солнечная система содержит лишь сравнительно
небольшое число частиц, притом [c.84] весьма различного размера и связанных между собой настолько
слабо, что связи второго порядка не меняют общего характера наблюдаемой нами картины, а связи
высших порядков можно совершенно не учитывать. Планеты движутся при условиях, более
благоприятных обособлению некоторой ограниченной системы сил, чем условия любого физического
опыта, который мы можем поставить в лаборатории. Планеты и даже Солнце по сравнению с
расстояниями между ними являются настоящими точками. Упругие и пластические деформации планет
настолько малы, что планеты можно считать абсолютно твердыми телами; а если даже это и не так, то
во всяком случае внутренние силы планет имеют сравнительно малое значение при рассмотрении
относительного движения их центров. Пространство, в котором движутся планеты, почти совершенно
свободно от вещества, препятствующего их движению, а при рассмотрении взаимного притяжения
планет вполне можно считать, что их массы сосредоточены в центрах и постоянны. Отклонения силы
