 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
имеющий «свое» мировоззрение, в концентрированном виде отражающее одно из «биений» эпохи; во-
вторых, язык психотерапии (концепции личности, формирования психопатологии и
психотерапевтического изменения клиента) каждого направления настолько специфичен и
метафоричен, что непереводим на другие психотерапевтические языки. Метафорическое описание
человека и психотерапевтического процесса очень мало напоминает то, что можно было бы назвать
«объективными» закономерностями психотерапевтического процесса. Именно поэтому в научном
(особенно медицинском) сообществе предпринимаются попытки описать процесс формирования и
терапии психопатологических и психосоматических расстройств на языке нейрофизиологии. Это вовсе
не значит, что психологическая психотерапия находится на «донаучном» этапе формирования
психотерапии или что она в принципе неверна. Напротив, в реальном живом процессе психотерапии
происходит то, что объективное научное знание сегодня описать не может. Такой статус
психологической психотерапии объясняет ее некоторый консерватизм — трудно отойти от
харизматической традиции. Отход от традиции субъективно воспринимается как «измена отцу», как
завышенные претензии и амбиции сыновей (последователей). Кроме того, система подготовки
психотерапевтов сильно канонизирована, опирается на достаточно жесткие традиции. Вместе с тем в
последние годы наметилась тенденция радикальных преобразований различных психотерапевтических
направлений.
Современное состояние человек-центрированноого подхода (PCА) представлено в
нижеприведенных тезисах. Причем это взгляд человека не извне РСА, а, напротив, того, кому близок
этот подход, кто работает в его рамках, кто разделяет его ценности.
Во-первых, для современного человек-центрированного подхода характерна размытость
концептуальных границ. Подход Роджерса является хорошей метафорой человека, и вряд ли его
основополагающие понятия («самоактуализирующая тенденция», «полностью функционирующая
личность» [В работе Роджерса «Взгляд на психотерапию: Становление личности» (М., 1994) понятие
full function personality было переведено как «полноценно функционирующая личность», что, на наш
взгляд, неправомерно, так как Роджерс подчеркивал момент объема реализующихся личностных
функций, а не давал оценку качества функционирования личности.], «эмпатия», «безусловное
позитивное отношение к клиенту» и т. п.) имеют теоретический статус. Это те квазиконцептуальные
образования, которые скорее нужно научиться чувствовать, переживать как некоторые экзистенции. Их
понимание без переживания невозможно, как невозможно чисто технически обеспечить необходимые и
достаточные условия терапевтического изменения клиента. Попытка придать основополагающим
«понятиям» гуманистической психологии концептуальный статус приводит к определенным
недоразумениям. Они кажутся либо тривиальными, а потому пустыми (так, один уважаемый профессор
в своем выступлении на украинско-американском семинаре по гуманистической психологии прямо
заявил, что все эти понятия являются лишь лозунгами), либо недостаточно проработанными (отсюда и
теоретическая простота подхода — очень мало объяснительных переменных). Здесь много чувств,
переживаний, того, что можно обозначить как «личностное», и мало теории. Границы PCA-терапии
задаются очень метафорично и личностно. Возникает ситуация, когда под вывеской «клиент-
центрированной терапии» уживаются совершенно разные, а порой и взаимоисключающие стили и
практики терапии. Критерий директивности—недирективности является в известной мере внешним,
определяющим лишь стиль поведения психотерапевта (жесткий, направляющий, улыбающийся,
приветливый, отцовский, материнский и т. п.). Чарльз Девоншир, директор центра кросс-культурной
коммуникации в США, утверждал, что главное не стиль (директивный или недирективный) терапии, а
качество контакта психотерапевта с клиентом. Теория, содержащая минимум объяснительных
категорий, относящаяся к разряду линейных схем (концепция «если..., то...»), вряд ли может задать
достаточно четкие рамки терапевтического подхода. Такая концептуальная размытость, с одной
стороны, предотвращает клиширование и терапевтов, и терапии, а с другой — размывает
специфические границы терапии. На практике это означает, что нет ничего проще, чем назваться
роджерианцем, компрометируя сам подход. Особенно это актуально для стран СНГ, в которых
закончить сертифицированные учебные курсы PCA-терапии довольно проблематично и где каждый
желающий может назваться PCA-терапевтом и фасилитатором групп встреч без соответствующей
подготовки.
Второй характерной чертой современного человек-центрированного подхода является
терапевтический эклектизм. Это совершенно нормальное явление для психотерапевтов, но оно создает
ряд проблем для самой психотерапии. Сочетаются совершенно противоположные, несочетаемые
подходы. Так, известный голландский клиент-центрированный терапевт Й. Хейзинга сочетает PCA-
