 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Психотерапевт может помочь пациенту ослабить его страхи, связанные с «выходом на площадь», но не
должен (тем более что он и не может этого сделать) сам идти на площадь. Есть работа, которую должен
сделать сам пациент. Если он нуждается в помощи и поддержке, то терапевт ее даст. Таким образом, в
самом знании, углублении понимания себя содержится ресурс изменения, но его часто оказывается
недостаточно. Важно не только понять, но и пережить, причем пережить активно. [Из русскоязычных
авторов идею переживания как деятельности разделяет Ф. Е. Василюк /14/]
Процессуальность психотерапии определяется специфическими характеристиками
травматического опыта личности:
1) к нему не существует прямого доступа — клиент не может просто рассказать о своих травмах
и переживаниях. Даже в том случае, когда он помнит о некоторых травматических событиях, доступ к
самому переживанию (гнева, обиды и т. п.) закрыт. Более того, существует феномен «слоистости»
выражения вытесненных переживаний. Одно переживание (например, тоска, выражаемая плачем)
сменяется другим (например, гневом, ажитацией), а затем третьим (например, обидой, выражаемой
плачем, стоном) и т. д.;
2) внутренне непринимаемым;
3) неосознанность. Даже воспоминания о ранних травматических событиях не наталкивают
клиента (конечно, без специальной работы) на понимание истинной травмы (брошенность,
отвергнутость, предательство, унижение, ограничение и т. п.) и психологического смысла самих
событий. Так, например, у одного из наших клиентов в ранних воспоминаниях одной из главных фабул
является «проказничание, непослушание», причем эти воспоминания не ограничиваются описанием
только «плохого поведения» («поджог склада», «затопление квартиры», «курение» и т. п.), но, и это
главное, в них содержатся указания на последствия непослушания — «родители узнали и сильно
ругались». Факт привлечения внимания родителей остается вне поля осознания и понимания клиента,
хотя такое поведение по отношению к близким и стало для него стилевым;
4) смысловое поле травматического комплекса обнаруживается в системе взрослого поведения.
Так, фобия затопления квартиры и соседей, сопровождающаяся выраженными вегетативными
реакциями и эпизодами паники, в какой-то мере связана со взрослым опытом (клиентка дважды
заливала соседей, что вызывало серьезные конфликты и соответственно негативные эмоциональные
переживания), но полностью невыводима из него. В основе данной фобии лежат две травмы,
относящиеся к разным периодам жизни. Первая травма относится к дошкольному детству — у клиентки
был энурез. Мать всегда говорила ей: «С тобой стыдно куда-либо ездить. Ты всегда меня позоришь!»
Вторая травма относится к 12-летнему (по ее словам) возрасту: девочка мастурбировала в ванной,
используя струю воды. Она испытала стыд, чувство вины, ощущение «грязи» и «больше этим никогда
не занималась».
Смысловое поле детского травматического опыта имеет и соматические проявления. Так, у
клиентки К. обнаруживались явления цистита — рези, боли, слизь, частые позывы на мочеиспускание.
Клиентка заметила, что эти явления возникают после ссор и неприятных эпизодов, связанных с мужем.
В основе этого явления лежало компульсивное воспроизведение детской ситуации: отец ругает девочку,
а она сильно пугается, «обездвиживается», чувствует себя беспомощной. Все это сопровождалось
непроизвольным мочеиспусканием.
У клиентки Е. при активизации табуированной генитальной энергии, перекрытой проблемными
отношениями с отцом, появился дерматит на нижней части левого предплечья. Вместе с тем ее левая
рука является субъективной репрезентацией образа отца (использовалась разработанная А. С.
Кочаряном техника имагинальной смысловой репрезентации рук). Этот дерматит заставляет клиентку
прятать руку, стыдиться ее.
5) травматический комплекс чрезвычайно энергетичен — он постоянно генерирует патогенную
энергию. Поэтому, несмотря на «отвод» этой энергии, комплекс остается напряженным. Как только
удается войти в детский психотравмирующий опыт, последний переживается так бурно, словно эта
травматизация происходит сейчас, а не происходила в прошлом, прошлое словно оживает, становится
актуальным переживанием. Необходимо еще раз подчеркнуть, что это не эмоциональное отношение к
прошлым травмам, не воспоминание об этих травмах и связанных с ними переживаниях, а актуальное
переживание «здесь и сейчас», когда клиент регрессирует к возрасту травмы и находится в нем. Не
следует понимать такую регрессию как тотальный процесс. Клиент входит в некий особый модус
сознания [Под «модусом сознания» понимается некоторый комплекс чувств, мыслей, фантазий,
телесных переживаний и проявлений, особенностей поведения, образующих некоторую целостность.],
видит и переживает мир, находясь в нем. Но клиент одновременно находится в нескольких модусах
