 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
склонны приписывать его недовольству, а девочки — испугу). Только Другой своим ответом (речь
господина) властен превратить призыв ребенка в осмысленный запрос (т. е. означающее 1, иначе —
означающее господина). Покорствуя речи Другого, принимая чуждую интерпретацию своего запроса,
ребенок в следующий раз уже выразит свой запрос в подсказанных словах (означающее 2), все более
удаляясь от своего единого, единственно подлинного желания. Таким образом, у человека появляются
новые желания, подсказанные культурой, но в его Я навсегда залегает глубокая трещина, заставляющая
его вечно метаться от означающего 1 к означающему 2 («Не угодно ли тебе этого?» — «Да, именно
этого мне и хотелось!»). Такого окультуренного человека Лакан называет кроссированным субъектом.
Таким образом, по мере взросления мы все меньше знаем о том, что мы говорим и что хотим сказать.
Речь же других людей, окружавших нас в детстве, навсегда входит в нашу психику и становится ее
важнейшей, бессознательной частью.
Лакан заимствовал у французского лингвиста Ф. Соссюра и впоследствии значительно изменил
формулу знака, используемого в лингвистике, — отношение между означающим и означаемым, между
материальным компонентом знака и компонентом, который только обозначен, выступает лишь как
намек и может отсутствовать вообще. У Соссюра эта формула выглядела как S/s, где S — означающее, a
s — означаемое. Для Лакана эта формула соответствовала формуле вытеснения: черта, разделяющая две
части знака, является выражением барьера вытеснения. Следовательно, означаемое уподобляется
вытесненному, всегда отсутствующему, ускользающему от обычного сознания и выражаемому при
помощи означающего, которое отражает структурированность языка. Таким образом, символическое
объективно и представлено в формах языка, в означающем, которое главенствует над означаемым —
психическими содержаниями субъекта, его опытом. Однако Лакан подчеркивал отсутствие постоянной,
устойчивой связи означаемого с означающим, так что символическое в его концепции нельзя строго
определить, равно как и найти его точный смысл.
Цепочки означающих, символическое, очерчивают жизнь человека и его судьбу. Субъект, Я
есть не что иное, как система связей между означающими, система взаимодействий реального,
воображаемого и символического. Все многообразие человеческих отношений укладывается Лаканом в
изящный афоризм: «Означающее репрезентирует субъекта другому означающему». Смысл этой фразы
состоит в том, что человек в общении использует речь для того, чтобы дать понять другому, чем он
является и чего хочет, — а сделать это можно только через слова языка (означающие). Означаемым
здесь является сам человек, его Я. Все это справедливо и в отношении собеседника, Другого, также
репрезентирующего себя посредством слов.
Если «бессознательное структурировано как язык» (здесь и далее цит. по: Психотерапевтическая
энциклопедия), т. е. характеризуется систематической связанностью своих элементов, то отделение их
друг от друга играет столь же важную роль, как и «полные» слова. Любой перерыв в дискурсе,
независимо от того, с чьей стороны он произошел, есть «пунктуация». Эффекты языка оттеняются
«пунктуацией», которая, отражая временные связи и умение психотерапевта, становится, как говорит
Лакан, важным средством регуляции переноса. Собственно психотерапия состоит в выявлении
временных зависимостей, образующих структуру языка: от одного означающего к другому, через
интервалы, выполняющие функцию «пунктуации» всего рассказа или отдельных ассоциаций слов,
постепенно все более вырисовывается структура языка — речь Другого.
Задачей психотерапии Лакан считает установление правильных отношений субъекта к Другому,
т. е. установление отношений на основе культурных (символических) и субъективных (воображаемых)
детерминирующих факторов. Перефразируя знаменитую формулу Фрейда «Где было Оно, там будет
Эго» в «Где было Оно, должно быть Эго», Лакан устанавливает разграничение, которое не было
проведено Фрейдом — разграничение между Я субъекта и Я его дискурса. Первое остается иллюзорной
защитой, второе знает, что такое реальность и каковы налагаемые ею ограничения. Различие между
ними — фундаментальное различие между незнанием и осознанием этого незнания: «Чтобы исцелить
от душевного недуга, нужно понять смысл рассказа пациента, который следует всегда искать в связи Я
субъекта с Я его рассказа».
В таком случае целью психотерапии (которая обратна цели воспитания) становится разделение
правды истинных желаний субъекта и навязанных ему идеалов, освобождение пациента от культурного
(символического) порядка при неврозе или построение этого порядка заново при психозе. Поэтому
процесс психотерапии он уподобил игре четырех игроков в бридж. За двух игроков играет
психотерапевт (сознательного аналитика, дающего интерпретации, и смерть, молчаливо пытающуюся
втянуть в игру пациента) и за двух — пациент (сознательного пациента, предъявляющего запросы, и
Другого, представляющего собой бессознательное).
