 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
б) Проблема универсалий в схоластике
Проблематизм этих двух воззрений так и остался неразрешенным, и это потому, что tertum non
datur («третьего не дано»). Порфирий передал эту проблему и Средневековью: «Что касается общих или
родовых понятий, то вопрос заключается в том, субстанциальны ли они или лишь интеллектуальны,
телесны или же бестелесны, отделены ли от вещей, доступных восприятию, или же они находятся в них
и вокруг них». Средневековье вновь занялось этой проблемой, придав ей приблизительно такую форму:
платоновское воззрение, universalia ante rem, отделяет общее или идеи, взятые как образцы или примеры,
от всех единичных вещей и придает идеям обособленное от вещей существование
?? ??????? ???? (
в
небесах) — в таком смысле мудрая Диотима говорит Сократу в беседе о «прекрасном»: «Прекрасное
представится ему не в виде лица, руки или чего-либо иного, причастного к телу; прекрасное не есть ни
понятийное выражение, ни познание; оно вообще не заключается ни в чем другом, ни в единичной
вещи, ни на земле, ни на небе, ни где-либо в пространстве; оно —
само по себе, для себя и
тождественно с самим собой; оно вечно, неизмеряемо и равно себе;
все же проявления прекрасного
причастны к нему лишь постольку, поскольку от
возникновения и уничтожения их оно само не
увеличивается, не уменьшается, и вообще ничего не претерпевает» (Симпозион, 211В).
Этому платоновскому воззрению противопоставлялось, как известно, критическое мнение, по
которому родовые понятия не что иное, как слова, причем реальное является prius, а идеальное —
posterius. Паролем этого воззрения было: universalia post rem. Среднее место между этими двумя
воззрениями занимает умеренное реалистическое миропонимание Аристотеля, которое можно
определить как universalia in re, в смысле сосуществования формы (?????) и материи. Аристотелевская
точка зрения является конкретизированной попыткой посредничества, вполне соответствующей
характеру Аристотеля. В противоположность трансцендентализму своего учителя Платона, школа
которого впоследствии впала в пифагорейский мистицизм, Аристотель был человеком
действительности, хотя, надо прибавить, действительности античной, многое признававшей
конкретным, что в позднейшие времена было признано абстрактным, выделено и включено в инвентарь
человеческого духа. Аристотелевское разрешение проблемы отвечает конкретному характеру античного
здравого смысла (common sense'a).
Эти три формы мышления соответствуют расчленению мнений во время великого
средневекового спора об универсалиях, который, собственно говоря, и составляет самую сущность
схоластики. Входить во все подробности этого великого спора не может быть моей задачей уже по
одному тому, что я для этого недостаточно компетентен. Я ограничусь лишь беглыми, ориентирующими
замечаниями. Спор начался в конце XI века выступлением Иоанна Росцеллина. Для него универсалии
были лишь знаками вещей nomind rerum или, как гласит предание, flatus vocis. Росцеллин признавал
только особи, отдельные вещи, индивидов. Он был, по меткому замечанию Тейлора, «совершенно
поглощен реальностью индивидов». Ближайшим и неизбежным выводом из этого было то, что он и
Бога понимал только в качестве индивида, а в Троице видел три отдельные, самостоятельные лица, что
и привело его к явному признанию трибожия. Господствующий в то время реализм не мог этого
допустить, и в 1092 году Суассонский собор осудил учение Росцеллина. Представителем
противоположного мнения был Вильгельм из Шампо, учитель Абеляра, крайний реалист, но с
аристотелевской окраской. Как и Абеляр, он учил, что одна и та же вещь во всей своей целостности
существует интегрально и одновременно в различных единичных вещах. Он утверждал, что между
отдельными вещами вообще нет разницы по существу, а есть лишь многообразие «акциденций», то есть
случайных признаков вещей. Понятие «акциденции» показывает нам, что настоящие различия вещей не
что иное, как случайности, — в догмате пресуществления хлеб и вино, как таковые, суть лишь
«акциденции».
На стороне реализма стоял также и Ансельм Кентерберийский, отец схоластики. Учение его было
окрашено платоновским духом: он утверждал, что универсалии заложены в Божественном Логосе.
Исходя из того же духа, мы должны понимать и психологически важное, так называемое
онтологическое доказательство бытия Божия, данное Ансельмом. Это доказательство выводит бытие
Бога из идеи Бога. Фихте (Психология II, 120) кратко формулировал это доказательство следующими
словами: «Наличность идеи безусловного в нашем сознании доказывает и реальное существование этого
