 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
взаимосвязь, т. е. секуляризация. Для Шмитта была более естественной иная
постановка вопроса: изначальные политические понятия проецируются на теологию
72
.
Действительно, политическое обладает у Шмитта качеством «абсолютной реальности»
(то, что за этим стоит своеобразная социология и даже социологизм, я показываю в
другом месте
73
). Тем не менее он указывает именно на секуляризацию. Достоинства и
недостатки этого подхода мы уже не можем здесь далее рассматривать.
Второй вариант представлен Луманом. Мы хотели бы еще раз привлечь внимание
читателя к статье, помещенной в этом томе. Луман говорит о том, что на одном из
ранних этапов общественной эволюции иерархическая структура, фактически
являвшаяся политической, на поверхности выступает как религиозная. В таком случае
все последующее развитие можно толковать социологически,
собственно даже чисто
социологистически, рассматривая все не-со-циальное как проекцию сложных
констелляций дифференцирующегося и меняющего тип дифференциации общества.
Однако у Лу-мана же мы постоянно находим понятие, так сказать, абсолютного
«не»: «мира», находящегося вне системных (смысловых по преимуществу) границ.
Таким образом, теория трактует то, что — согласно ее собственным высказываниям
— не может быть тема-тизировано системой. Мир, который нельзя сообщить в
коммуникации, вновь и вновь всплывает в рассуждениях теоретика: рассуждениях о
том, что нельзя сообщить, коммуникации о некоммуницируемом
74
.
Философ неизбежно вспомнит здесь об известных трудностях с понятием
Единого. Социологу же достаточно констатировать, что и на столь абстрактом
уровне, как системная теория Лумана, мы вновь встречаем те же трудности, которые
в классической форме обозначились уже в концепциях Вебера и Дюркгейма.
VII
Суммируем еще раз результаты нашего исследования. Мы начали с того, что
обнаружили специфическую многозначность в употреблении понятия «космос» у
авторов, связанных с кругом идей классической социологии. В основном, удавалось
вычленить три значения: космос специальной науки, образующей методологическое
единство; космос (ы) социума и некое остаточное понятие космоса как универсума,
как мира, как высшей объемлющей реальности. При этом последнее понятие
космоса, хотя и оказывалось для собственно социологии незаконным, было тем не
менее неизбежным для теоретиков.
Поскольку сама классическая социология является результатом длительной
эволюции, была сделана попытка показать, каким образом происходила утрата
теоретической социальной мыслью идеи космоса, естественным образом
обнимающего социальность. Чтобы связать изложение с современной идеей
объемлющей все человечество социальности, за точку отсчета были приняты не
классические античные концепции, но идея христианской светской империи, а
обретение суверенитета покидающими империю государствами и соответствующие
этому новому состоянию суверенитета концепции позволили выявить связь между
утратой объемлющей социальной реальности и утратой идеи Космоса, обнимающего
в том числе и социальную реальность.
Наконец, замкнув через соотнесение Руссо/Дюркгейм цепочку исторического
изложения, мы вновь поставили вопрос об онтологической позиции социолога и той
перспективе, в которой «космос» или «мир» может появляться в его рассуждениях.
Однако тут мы уже вступили в иную сферу. После того как основная
проблематика прояснена, напрашиваются как минимум еще два обширных вопроса:
(1) что означают символы, образы, метафоры «космоса», «мира», «универсума» в
самой социальной жизни? И (2) как соотносится теоретическая социология с собст-
венно космологией и онтологией? Рассмотрение этих вопросов мы оставляем для
следующих статей.
1.
О том, что такое пересечение возможно, могли бы свидетельствовать, например,
концепции А. Уайтхеда (см. в русском переводе его «Приключения идей»// Уайт
хед А. Избранные работы по философии. М., 1990, в особенности главы 4, 8, 12)
и Т. Парсонса, испытавшего его значительное влияние (см. в особенности
последнюю крупную работу Парсонса о парадигме «удела человеческого» и его
знаменитые социо-антропо-космологические схемы//? arsons T. Action theory and
human condition. N.Y. 1978. P. 324—433). Однако сейчас они отнюдь не зани-
мают центрального положения. И уж во всяком случае Уайтхед — это далекая
периферия социологии, а Парсонс — философии.
2.
Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1912. С. 164.
3.
Там же. С. 76.
4.
Там же. С. 139. Теоретико-социологическое значение рассуждений Булгакова я
