 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
существует в форме разрыва и изменения внутри собственного «Я», и, следовательно,
можно сказать, что оно представляет собой своего рода транссубъекти-вацию, то это
нельзя сказать об обращении, о котором идет речь в I в. н.э. и которое не является
транссубъективацией, способом маркировать в субъекте основную цезуру. Обращение
— это долгий, непрерывный процесс, и я бы скорее назвал его не транссубъективацией,
а автосубъективацией. Каким образом можно установить, намечая самого себя в
качестве цели, адекватное и полное отношение самого себя к самому себе? Именно в
этом состоит суть данного обращения, и в таком понимании оно далеко от
христианской metanoia.
Начиная с XX в. понятие обращения снова приобретает свою значимость, особенно в
связи с выбором революционного пути и революционной практики. На смену Церкви
приходит Партия, объединяющая и организующая революционеров. Это заставляет нас
вернуться к основному вопросу нашего курса: каким образом изречение истины и
управление собой и другими людьми связываются и сочленяются между собой?
Продуктивное познание ethos
Ethopoieien значит творить ethos, преобразовывать ethos, манеру бытия или способ
существования индивида. Ethopoios — это нечто, способное преобразовать образ
жизни человека, трансформировать его ethos. To, что введет в область знания цезуру,
— и не ту цезуру, которая обратила бы в ничто некоторую содержательную часть
познания, — это проявление этопойетического или не-этопойетического (ethopoietique
ou поп) характера знания. Познание полезно лишь в том случае, когда оно имеет
какую-то форму, когда оно функционирует таким образом, что оказывается способным
производить ethos. Познание мира представляется чрезвычайно полезным; оно может
создавать и вести к познанию других людей и богов. Именно так должно
характеризоваться познание, полезное для человека. Следовательно, вы видите, что
критика бесполезного знания вовсе не отсылает нас к валоризации другого знания и
другого содержания, которое было бы познанием нас самих и нашего внутреннего
мира. Она отсылает нас к другому функционированию того же знания внешних вещей.
На этом уровне самопознание вовсе не находится на пути к разгадке тайны сознания.
Такое толкование своего «Я» получит развитие впоследствии, в эпоху христианства.
Полезное познание, познание, затрагивающее проблему существования человека, —
это тип относительного познания, одновременно утверждающий и предписывающий,
способный произвести изменение в способе бытия субъекта (см. тексты Эпикура:
«Ватиканские максимы», параграф 45, определение физиологии). Здесь можно конста-
тировать классическое противопоставление между paideia u physi-ologia. Фисиология
— это не один из секторов знания, это познание природы в той мере, в какой оно
способно служить принципом, определяющим поведение человека, и критерием,
определяющим степень нашей свободы, а также в той мере, в какой оно способно
превратить человека — того человека, который трепетал от страха и ужаса перед
лицом природы, в свободную личность, которая получит возможность обрести в самой
себе свою неистощимую и абсолютно спокойную волю.
Paresia, по сути, является не искренностью и не свободой слова, а техникой,
позволяющей наставнику использовать должным образом то, что может оказать
эффективное воздействие на работу по преобразованию его подопечного. Paresia — это
техника, применяемая в отношениях между врачом и больным, учителем и учеником.
Это свобода действия, позволяющая использовать в области истинных знаний то
знание, которое больше всего подходит для изменения и улучшения субъекта. В своем
письме Геродоту Эпикур ссылается на такой тип рассуждения, в котором
одновременно говорится, что есть истина и что следует делать, рассуждение,
приоткрывающее истину и несущее в себе предписание. Он говорит: в своей свободе
фисиолога я скорее предпочту приблизиться к той формулировке оракула, в которой
