ной длины. Не будет объективного, вне человека находящегося резонатора не будет
эха. Подобным же образом дело обстоит и с откликами духовными: вне человека
должна быть среда, переносящая волнение его души, и должно быть Нечто, отклика-
ющееся на них. «Человек создает религию». Можно согласиться с тем, пишет Кюнг,
что это выражение справедливо в том случае, если под религией подразумевать
религиозные представления и формы жизни, то есть человеческие учения, молитвы,
песнопения, обряды, церемонии. Но остается ли оно справедливо, если под религией
подразумевается сущность религии сам Бог? Человек создает для себя
представление о мире. Но создает ли он тем самым мир? Человек создает для себя свои
представления о Боге, но создает ли он тем самым Бога? Не означает ли это, что из
идеи Бога выводится не Его существование, а Его несуществование как бы
онтологическое доказательство наоборот? «У нас есть идея о чем-то значит этого
чего-то нет нигде, кроме как в нашем представлении», такова здесь логика.
Череда этих вопросов-рассуждений подводит религиозных критиков абсентеизма к
выводу о том, что секулярные концепции сублимативного происхождения религии не в
состоянии дать удовлетворительное объяснение всего круга религиозных феноменов.
Имманентное не может вместить в себя трансцендентного. Но означает ли это, что
трансцендентное не может проявиться в имманентном? Может, отвечают они и
предлагают повнимательнее присмотреться к миру секулярности. Военные действия
переносятся на территорию противника. Под вопрос ставится сама правомочность его
юрисдикции над его же территорией. Отвергнув попытки фальсифицировать (или, на
языке иной теории, идеологизировать, представить в качестве ложного сознания) себя
как сублимацию земного, религиозная мысль переходит в наступление: а нельзя ли
фальсифицировать самодостаточность абсентеистического секуляризма, истолковав
его как заглушенный призыв трансцендентного? Фактом, ранее совершенно
невозможным, стала борьба за осмысление секуляризации.
Трагедия богооставленности, определившая развитие западной культуры в XX веке и
ставшая важнейшим стимулом новых духовных исканий, оказалась тайной пружиной
многих секуляриза-ционных процессов человек, попытавшийся жить без Бога, в
конце концов пал перед «богами иными». «Человек ищет, кому поклониться»
таковы антропологические истоки идолатрии. Война против Бога единого обернулась
тотальной войной вновь обретенных божков между собой и против человека.
«Настоящий, не календарный XX век» (слова А. Ахматовой), начавшийся 1 августа
1914 года, стал растянувшимся на десятилетия закономерным финалом векового
нарастания вседозволенности. Обезбоженный мир оказался миром обесчеловеченным.
«Для вас абсолютной реальностью был Бог, затем человек. Но человек умер вслед за
Богом», подвел итог Мальро
11
.
Человек умер вслед за богом в обнаружении этого состоял самый важный вклад
абсентеизма в осознание европейской культурой самой себя. Абсентеизм завершил
свою миссию, теперь нужно было сориентироваться в новом, обезбоженном мире. Вы-
яснив, что «бог умер, но человек не стал от этого атеистом» (Сартр), абсентеизм
полностью раскрыл себя для религиозной критики. К тому же к середине столетия
мысль о том, что секуляризация современного мира не тождественна его атеизации,
стала общепринятой. А раз так то секуляризация прошла фактически мимо самой
сущности религии, не ликвидировав, но, напротив, лишь растревожив коренящуюся в
самой духовной сущности человека потребность в сакральном. Оказалось, что процесс
секуляризации, в течение веков влиявший на институты и сознание западного
общества, вовсе не влечет за собой полной и постоянной десакра-лизации поведения;
современный человек гораздо менее а-религио-зен, чем провозглашается некоторыми
идеологиями.
Следовал очевидный вывод религиозные идеи в наше время не отмирают; всякая
|