 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
смысле еще остается непревзойденной (несмотря на ошибки в конкретных ответах), я
хочу чуть больше сказать о его попытке навести мосты между индивидуалистской и
коммуналистской концепциями свободы.
Как хорошо известно, основная стратегия Гегеля состояла в том, чтобы внедрить
традицию теорий естественного права в ком-муналистскую концепцию
«нравственности», «нравственной жизни» (Sittlichkeit). To, что Гегель называет
«гражданским общест-
вом>>)
— это по своим основным характеристикам общество владе-
телей собственности, которые, несмотря на религиозные, расовые, политические и др.
различия, равны перед законом; которым в соответствии с общим для всех законом
разрешено преследовать личные интересы и реализовывать своеобычные
представления о счастье; и, наконец, которые свободны выбирать карьеру, профессию,
занятие по найму или места проживания и работы. «Гражданское общество» внутренне
связано с рыночной экономикой, которую можно бы назвать «капиталистической» в
Марксовом смысле. Это общество приблизительно соответствует картине современного
общества, набросанной теоретиками естественного права вроде Локка и
политэкономами типа Адама Смита. Это общество, в котором «отрицательная» свобода
закреплена в социальных институтах, — общество всеобщих прав человека и всеобщего
антагонизма. В моральном отношении, с коммуналистской точки зрения, это общество
должно казаться глубоко противоречивым: как общество всеобщих прав человека,
оно есть реализация того conditio sine qua поп, которому должна
соответствовать любая современная концепция нравственной жизни (т. е. любая
коммуналистская концепция свободы в современном мире), если она не желает
соскользнуть в контрпросвещение, репрессии или террор; но как общество
всеобщего социального антагонизма оно в то же время является отрицанием не
только конкретных (например, досовре-менных) форм нравственой жизни, но и
самой категории нравственности (в смысле общечеловеческой абсолютной морали или
этики). Ибо, покуда это общество пребывает в «свободном движении» (Гегель
описывает это «свободное движение» в терминологии, очень похожей на ту, что
позднее использовал Маркс), никакие коммунально-общинные связи между
индивидами, никакая заинтересованность в общественном благе и никакие моральные
сожаления не помешают социальному опустошению, жертвами которого становятся
проигравшие во всеобщей гонке за богатством, властью и счастьем.
Коммуналистским ответом Гегеля на эту глубокую двойственность современного
гражданского общества является теория государства. Для Гегеля государство означает
ту сферу нравственной жизни, в которой антагонизм гражданского общества «снят» —
не уничтожен, но преодолевается, становясь относительным. Главная идея Гегеля здесь
состоит в том, что вопреки теоретикам естественно-правового направления гражданское
общество не может быть понято и, вероятно, не могло бы существовать на своих
собственных основаниях. Фактически, Гегель утверждает, что гражданское общество
изначально, всегда значит больше того, чем оно кажется, пока его рассматривают
только в собственных его условных категориях, которые суть также категории теорий
естественного права и классической политической экономии. Ибо сама идея общества
равных индивидов, в качестве собственников стратегически взаимодействующих на
рынке в соответствии с общими для всех законами, не только предполагает, что эти
индивиды морально признают друг друга свободными и равными, но и достаточно
уверенно, в силу сказанного, предполагает также существование политических и
юридических институтов, функционирование которых нельзя объяснить исходя из
одних условий стратегической рациональности, характерной для индивидов как членов
собственно гражданского общества. Именно в этих институтах политического общества
находит свое место рациональная свобода в коммуналистском смысле слова:
рациональная свобода, действительно связанная с заинтересованностью в общем благе,
гражданских добродетелях, общественной деятельности, публичных дебатах и
