 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
непосредственно открыты лишь индивиду, в сознании коего они происходят; следовательно, изучать их
можно только методом интроспекции. На самом деле в этих утверждениях заключена одна из самых
сложных и запутанных проблем психологии - проблема самонаблюдения. Отмечались важные
дополнительные преимущества метода интроспекции:
1) считалось, что в сознании непосредственно отражается причинная связь явлений
психических, а потому положение психологии считалось намного более легким, чем у других наук, кои
должны еще доискиваться до причинных связей;
2) интроспекция поставляет психологические факты в чистом виде, без искажений, чем
психология также выгодно отличается: если при познании внешнего мира органы чувств,
взаимодействуя с внешними предметами, искажают их свойства, то для психолога данные ощущения -
именно та действительность, что его интересует; и любое чувство, кое испытывает человек, независимо
от его объективной обусловленности или причины, есть истинный психологический факт: между
содержаниями сознания и внутренним взором нет искажающей призмы! Так что применение
интроспекции подкреплялось соображениями об особых преимуществах этого метода. И в психологии
конца XIX в. начался грандиозный эксперимент по проверке возможностей метода интроспекции. В
большинстве случаев исследовались не факты сознания в обыденных жизненных обстоятельствах, что и
само по себе могло бы представлять интерес, но лабораторные опыты, проводимые «в строго
контролируемых условиях». У самых строгих интроспекционистов эксперименты осложнялись
дополнительными требованиями:
1) интроспекция должна была направляться на выделение простейших элементов сознания -
ощущений и элементарных чувств;
2) испытуемые должны были избегать терминов, описывающих внешние объекты, и говорить
лишь об ощущениях, вызываемых этими объектами, и о качествах этих ощущений; ответ в терминах
внешних ощущений назывался ошибкой стимула. Но по мере расширения исследований обнаружились
крупные пробелы и трудности. Становилась все более очевидной бессмысленность такой
«экспериментальной психологии». Накапливались противоречия в результатах - даже иногда у одного и
того же автора при работе с разными испытуемыми. Зашатались и основы психологии - элементы
сознания: обнаруживались такие содержания сознания, кои никак не могли быть разложены на
отдельные ощущения или представлены в виде их суммы (например, мелодия, сохраняемая при
изменении тональности, хотя в ней изменяется каждый звук). К тому же систематическое применение
интроспекции обнаружило нечувственные, безобразные элементы сознания. Наконец, стали выявляться
неосознаваемые причины некоих явлений сознания (-> бессознательное). Итак, вместо торжества
психологии, обладающей столь уникальным методом, в ней стала складываться ситуация кризиса. Дело
было в том, что доводы в пользу интроспекции выглядели верными лишь на первый взгляд. Так,
возможность раздвоения сознания оказывается мнимой: наблюдение за ходом собственной
деятельности мешает ей, а то и вовсе разрушает. Столь же разрушающе влияние рефлексии на
протекание чувств. Показано, что одновременное выполнение двух различных деятельностей возможно
либо путем быстрого перехода от одной деятельности к другой, либо когда одна из этих деятельностей
относительно проста или, во всяком случае, отработана до автоматизма. Поскольку интроспекция тоже
«вторая деятельность», то ее возможности крайне ограничены. Интроспекция полнокровного акта
сознания возможна лишь при прерывания его. Возможность раздвоения сознания все же существует, но
с ограничениями: она вообще невозможна при полной отдаче некоей деятельности или переживанию, и
в любом случае вносит искажающее влияние (принужденное поведение и прочее - когда человек и
делает нечто, и отслеживает, как это выглядит). Так что данные, получаемые интроспекцией, слишком
неопределенны, чтобы на них основываться. И сами интроспекционисты довольно быстро это поняли:
они отмечали, что приходится наблюдать не столько сам протекающий процесс, сколько его затухающий
след, а чтобы следы памяти сохраняли возможно большую полноту, нужно дробить процесс актами
интроспекции на мелкие порции. Так интроспекция превратилась в «дробную» ретроспекцию.
Возможность путем интроспекции выявлять причинные связи в сфере сознания ограничивается
примерами отдельных, произвольных действий среди множества необъяснимых фактов сознания. И
вообще, если бы можно было непосредственно усматривать причины процессов психических, то
психология была бы совсем не нужна. Мнение о том, будто интроспекция поставляет сведения о фактах
