 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Если приложить такой масштаб к человеческой ценности воспитанника, то она
выразится совершенно иначе, чем при измерении масштабом обыденных школьных
требований. Такой способ оценки дает возможность предсказать с значительно
большей, хотя все же и относительной, достоверностью, что представит собою в
будущем данный человек, причем некоторые пункты Литцовской схемы могли бы быть
несколько видоизменены. Нужно ли сюда присовокупить, что в таких школах не
полагаается экзаменов, так как вся жизнь здесь — сплошной экзамен.
Правильный сознательный человеческий подбор представится возможным
основать лишь на фундаменте правильной оценки людей.
На нескольких исторических примерах мы убедимся в том, насколько
несостоятельна оценка людей, производимая нашей обыденной школой. Самуэль
Смайльс в своей "Самопомощи" ("Self-Hеlр"), которую я убедительно рекомендую
всякому прочесть, приводит следующие подробности: художники Пьетро ди-Кортона и
Томас Гвиди получили в юности названия — первый из них — "Ослиной головы", а
второй — "Томаса неуклюжего". Ньютон был одним из худших в своем классе. Жан
Свифт срезался на экзамене в высшей школе в Дублине. На Шеридана смотрели в
школе как на "неисправимого лентяя". О Вальтера Скотте проф. Эдинбургского
университета Дальзел выразился: "Он глуп — и глупым и останется". Чаттертон
отправлен был обратно своей матери из школы с аттестацией: "Глупая голова,
которая ничего ровно не обещает в будущем". Поэт Берне и Жорж Стефенсон,
изобретатель локомотива и основатель железнодорожного дела, выделялись в школе
лишь "в качестве атлетов". Наполеон и Веллингтон были довольно "печальными
учениками". Улисс Грант носил в детстве название "useless Grant" (ни к чему не
годный Грант). Джемс Уатт был скверным учеником и т. д. Причину этих фактов
должно искать не только в запоздалом развитии, как поясняет это Смайльс, но,
главным образом, в том отвращении, которое внушает наша школа самостоятельно
мыслящим умам, не желающим перегружаться, когда на них надвигается пустой
балласт бессодержательного хлама, заучиваемого назубок, нередко бессмысленного и
даже полного противоречий.
Начинают понемногу понимать во всех областях, что не может быть никакого
вреда в совместном воспитании обоих полов, а скорее достигаются полезные
результаты как в половом, так и в этическом смысле. Для высших школ это уже
практичести осуществлено, а также и в школах для маленьких детей и
первоначальных училищах,— лишь средние учебные заведения обнаруживают еще в этом
смысле стойкую сопротивляемость. Но уже в Голландии, Италии и Винтертуре
(Швейцарии) в гимназиях без всяких вредных результатов введено совместное
обучение, которое обусловливает лишь, наоборот, отличные успехи. Совместное
обучение энергично защищается в последнее время г-жей Майкки Фриберг из
Финляндии, которая ссылается на отличные результаты, достигнутые в этой стране.
Опасаются полового возбуждения. Но это заблуждение, так как благодаря привычке
ежедневно сталкиваться, сидеть рядом и пр. притупляется половое раздражение.
Запретный плод выходит уже из области раздражающего, так как он перестал быть
запретным и может быть рассматриваем весьма близко.
Мы, конечно, не желаем этим сказать, что мальчик и девочка в интернатах
должны пользоваться общими спальнями или мыться совместно. Мы еще не достигли
такой чистоты нравов, как у индианки, упомянутой нами в главе VI и полагавшей,
что неблагопристойно являться в платье перед чужими, в то время как она
обыкновенно ходит голой. Но мы касаемся здесь не интернатов, а совместного
воспитания обоих полов в общественных школах.
При упоминании о воспитании по настоящее время приводят ту мысль, что
существует отличие природы и призвания женщины от природы и призвания мужчины,
и, стало-быть, поэтому в основу должно быть положено и другое воспитание. Но
здесь мы возразим, что предметы, которыми мы располагаем, объекты знания
человека и его функции, — вообще все предметы, подлежащие нашему умственному
восприятию, одни и те же. Если нельзя говорить о католической и протестантской
химии, католических и протестантских растениях, животных, горах и озерах, то
таким же образом не может быть и речи и о предметах "для девочек" и предметах
"для мальчиков". Может измениться лишь система усвоения, понимания или
использования их человеком. Поэтому представляется возможным говорить в таком
смысле о католическом или французском искусстве, о протестантской литературе и
пр. Языки так же заучиваются, причем француз, родившийся в Германии, усвоит
немецкую литературу, а немец, родившийся в Париже, — французскую. Поэтому
материал для изучения можно считать общим для обоих полов, и должно
рассматривать, как несправедливую и непроизводительную растрату энергии,
