 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
чаще у этих пациентов имеется дефицит навыков реагирования. В таких случаях на сессиях можно
обсудить и опробовать в ролевой игре возможные альтернативные реакции и затем поупражняться в
них в ходе выполнения домашнего задания.
Случай из практики
К., 28-летняя аспирантка, пришла на лечение в состояний тяжелой депрессии, тревоги и
безнадежности. Она отказалась давать подробную информацию при первичной оценке, заявляя, что
чувствует себя некомфортно. К. сообщила, что она аспирантка и ее оценки стали хуже в течение
прошлого года. Хотя она собиралась закончить аспирантуру, она чувствовала, что это было не то, чего
она ждет. Преподаватели казались ей несправедливыми, и она была недовольна количеством работы,
необходимой для получения диплома. Дело усложняло то, что приблизительно за шесть месяцев до
обращения к психотерапевту у К. прервались любовные отношения. Она попеременно чувствовала боль
оттого, что ее друг прервал отношения, и раздражение оттого, что она не прервала их первой. (По ее
собственному признанию, их отношения не были хорошими, и она думала, что, если бы она была более
уверенной в себе, она могла бы прервать их сама.)
К. мало рассказывала о своем детстве, за исключением того, что у нее были прохладные
отношения с сестрой, и заявила, что ее родители «не должны были иметь детей». Позже она указывала,
что никогда не знала, чего от них ждать, поскольку они часто срывались, и что они обеспечивали
финансовую, но не эмоциональную поддержку. Ее текущие отношения с сестрой и родителями были
напряженными, и она испытывала к ним двойственные чувства. Иногда она злилась на них, а в других
случаях ей не хватало близких отношений с ними.
Было трудно заставить К. точно определить ясные цели лечения, однако она хотела уменьшить
депрессию и тревогу. В течение лечения она неохотно соглашалась с предложениями психотерапевта.
Она отказалась вести ежедневную запись дисфункциональных мыслей, так как была уверена, что это
ничего не даст. Когда она выражала разочарование по поводу многих аспектов своей жизни, она не
воспринимала никаких предложений, сделанных психотерапевтом, но затем нередко выполняла
рекомендации и просьбы психотерапевта вне сессии (хотя на сессии категорически возражала).
Один из первых аспектов лечения заключался в помощи К. в оценке ее романтических
отношений. Хотя они закончились шестью месяцами ранее, она часто подробно рассказывала о них.
На сессиях психотерапевт и К. собрали массу доказательств того, что эти отношения не
приносили ей удовлетворения. Одно из вмешательств состояло в противопоставлении каждому
позитивному образу негативного образа, чтобы вспомнить об их равновесии в отношениях. Хотя К.
полагала, что «только время» излечит эти раны и что она не может способствовать этому процессу, она
постепенно смогла меньше думать об этих отношениях. Хотя она в течение нескольких месяцев
избегала своего друга, все же если случалось, что она сталкивалась с ним на улице, она чувствовала
боль из-за того, что он не узнавал ее. Были даны альтернативные объяснения его поведения. Например,
предполагалось, что он реагировал на то, что она игнорировала его, а не ненавидел ее, как она
автоматически думала.
К. также очень переживала из-за учебы. Она полагала, что много и напряженно работает, но все
же получала плохие оценки, и пришла к выводу, что это связано с несправедливостью преподавателей.
К тому же от учебы ее постоянно отвлекали мысли о неудавшихся отношениях. Психотерапевт
предложила применить метод остановки мыслей, при котором нужно говорить навязчивым мыслям
«Стоп!» и возвращаться к работе. Сначала К. отказалась попробовать этот метод. Но затем, когда
проблемы с учебой усилились, она смогла использовать этот метод примерно в 20 % случаев
навязчивых размышлений. Психотерапевт использовала эту ситуацию как пример того, что пациентке
не хватает только желания работать и достигать целей. Учитывая когнитивную модель, психотерапевт
предположила, что достичь цели мешают посторонние мысли. К. получила задание осознать эти мысли,
чтобы можно было исследовать их на следующей сессии.
В первый раз К. не выполнила это задание. На следующей сессии психотерапевт и К. смогли
выявить некоторые автоматические мысли, которые мешали ее работе, например «Почему я должна это
делать?», «Это ничего не даст» и «Я не должна этого делать». На сессии подчеркивалось, что К.,
конечно, не должна была делать это для психотерапевта, но что ей самой полезно пересмотреть эти
когнитивные структуры. С помощью психотерапевта К. сформулировала некоторые ответы и записала
их на карточках, чтобы помнить их вне сессии. Как и следовало ожидать, она сказала, что не была
